Мусаллах продолжал улыбаться.
– А разве твоя работа не стоит подобной благодарности?
– Возможно, она стоит гораздо больше, вот только не в ваших привычках, Хайрулла, платить людям за то, за что можно и не платить. Если я отыграл свою роль и больше не нужен Талибану, то почему не убрать меня? Тем более тогда, когда я нахожусь в полной твоей власти? Ты не убираешь. Это значит, что я еще нужен тебе. В каком качестве, Хайрулла? Давай говорить начистоту, каким образом ты планируешь в дальнейшем использовать меня?
– Я всегда был высокого мнения о тебе, Эл. Ты настоящий профи.
– Обойдемся без комплиментов.
– Хорошо.
Мусаллах поднялся, прошелся по кабинету, перебирая четки:
– После того как ты станешь другим человеком, я по согласованию с Пешаваром намерен использовать тебя по нескольким направлениям. Во-первых, никто, кроме тебя, лучше не справится с решением задачи по организации работы основного маршрута поставки «Эфы» в Европу. Во-вторых, у тебя налажены отношения с Абдалкадиром и его людьми, а также ты имеешь собственную агентурную сеть и в Ливии, и в Тунисе, и в Египте…
Бретон прервал полевого командира:
– А еще в Алжире, Нигерии и Чаде.
– Вот именно. Посему ты станешь нашим представителем в Северной Африке.
Но и это еще не все. Мы намерены наращивать производство нового наркотика. И если в Европу, а через нее и в Россию, мы могли бы внедрить его, в принципе и без твоего участия, то вот без тебя переброску «Эфы» непосредственно в США вряд ли.
Бретон удивленно посмотрел на Мусаллаха:
– Ты хочешь забросить «Эфу» и в Штаты?
– Конечно! Не справедливо лишать американскую молодежь удовольствия, доступного европейцам и даже русским.
– Молодежи Штатов хватает дерьма, что прет из Южной Америки.
– Вот именно, друг мой, дерьма, и дорогого дерьма. Мы же дадим ей качественный и дешевый наркотик. Доступный для всех слоев общества. И ты будешь контролировать поставки «Эфы» в США, вернувшись на родину. Представляешь, каким средствами станешь ворочать?
– Я представляю, какую охоту устроят за мной спецслужбы Штатов.
– Наша программа по внедрению «Эфы» в страны мира ограничена по времени. Мы понимаем, что распространение этого наркотика приведет к катастрофе, сопоставимой с последствиями ядерной войны в плане уничтожения живой силы противника. Поэтому непосредственно производить и реализовывать «Эфу» будем один, максимум два года. После чего просто бросим это дело, зачистив все следы, которые могли бы вывести спецслужбы ведущих держав на нас.
– Но, как говорится, свято место пусто не бывает. Кто-то обязательно и тут же подберет столь прибыльный бизнес.
Мусаллах улыбнулся:
– Верно. Вот на них и обрушатся спецслужбы мира. Мы же останемся в стороне. Главное в бизнесе, да и в жизни что? Знать меру и вовремя уйти из-под удара, подставив под него другого.
Бретон проговорил:
– Что-то подсказывает мне, козлом отпущения ты видишь своего арабского коллегу Абдалкадира.
– Я этого не говорил.
– А еще, Хайрулла, видится мне, что и я стану через год лишним и опасным свидетелем.
– О себе не беспокойся. С закрытием программы «Эфа» наша деятельность не прекращается. Устранение таких профи, как ты, непозволительная роскошь для движения. И очевидная глупость. Чего не могу сказать о наших ливийских друзьях.
Бретон кивнул:
– Ты прав. Убивать меня не только глупо, но и небезопасно. За годы службы сначала в бывшем уже Управлении специальных планов, национальном агентстве геопространственной разведки и, наконец, в ЦРУ я научился надежно страховаться. Прав ты и в том, что у меня много собственных агентов и не только в стане противника, являющихся профессионалами высокого уровня подготовки. Так что мое устранение невыгодно.
– Поэтому, повторюсь, за себя ты можешь не волноваться.
– У нас на сегодня все?
– Спешишь залезть под юбку?
– Хочу проехаться с ней за город. Не все же сидеть в твоем доме?
– Хорошо. Но… Эл, до того, как поехать с любовницей на природу, нам необходимо заключить контракт на дальнейшее сотрудничество, под который будут выделены деньги для подготовленных мероприятий, в частности проведения пластической операции.
– Так какие проблемы? Давай бланк контракта, я подпишу его.
Мусаллах вздохнул:
– Не все так просто. Бумаги подписывать не надо, это лишнее, да и зачем оставлять компромат против себя.
– Тогда о каком контракте ты говоришь?
– Ты должен кое-что сделать, а мой помощник запечатлеть это на камеру.
– Ваши методы не меняются. Я должен расстрелять заложников?
– Приятно иметь дело с тобой, Эл.
– Значит, бумага не компромат, а видеосъемка расстрела – материал, полностью компрометирующий меня. Не находишь, что это полная чушь?
– Формальность, Эл. И позировать перед камерой будет Ален Бретон, ты же в скором времени станешь Робертом Флоренсом.
– Об отпечатках пальцев и сетчатке глаз ты не подумал? Изменить физиономию, убрать шрамы, разные пятна, скорректировать фигуру – это легко, но пальчики-то и глаза останутся прежними? А они зафиксированы в ЦРУ. И твоя пленка может сыграть роковую роль в моей жизни. Так что давай лучше обойдемся без расстрельной формальности и подпишем обычный контракт.
– Нет, Эл, к сожалению, выставляемые условия не моя прихоть. Я исполню приказ. А насчет пальчиков и глаз тоже можешь не беспокоиться. С тобой будут работать лучшие врачи. Они сделают так, что ты превратишься в другого человека. Совершенно другого человека.
– Разве такое возможно?
– Сейчас возможно то, что было невозможно еще вчера. Прогресс!
– Что будет с врачами после операции?
– На твое усмотрение.
Бретон быстро принял решение:
– Они должны исчезнуть. Весь медперсонал, который будет причастен к операции. В живых не должен остаться никто, кто увидит меня до операции и тем более после.
– Хоп, Эл!
– Может, начнешь называть меня Роб? Чтобы привыкнуть быстрее? Кстати, когда намечена операция?
– Предварительно, на 19-е число, в частной клинике пригорода Исламабада.
– Операция должна пройти ночью, медперсонал подлежит ликвидации на месте, при необходимости госпитализации подбери для отлежки другое место. Решение по персоналу обслуживания после операции то же, что и по обычным медикам, – ликвидация!
– Да, Эл! Все так и будет. А сейчас нам необходимо заключить контракт.
– Ладно! Кто жертвы?
– Американцы. Их взяли в плен у Кабула месяц назад. У себя они числятся без вести пропавшими. Их уже не ищут.
– Сколько солдат?
– Трое!
– Чтобы быстрее закончить формальности, – на слове «формальности» Бретон сделал ударение, – мне нужен русский автомат «АК».
– Тебе дадут «АК-74».
– Тогда идем, закончим с этим быстрее, да поеду я с Лизой куда-нибудь подальше от города.
– Я подскажу тебе одно прекрасное место. И выделю охрану.
– Без нее обойдусь!
– Нет, Эл. Пока приказы здесь отдаю я! Охрана будет сопровождать тебя повсюду.
– Ну-ну!
Мусаллах и Бретон прошли из дома во двор, зашли в здание сбоку от гаражного навеса, спустились по бетонной лестнице в прохладный подвал, коридор которого заканчивался помещением, закрытым массивной решеткой. Охранник включил свет, и Бретон увидел троих избитых, обросших, грязных полуголых молодых мужчин, лет двадцати пяти.
Мусаллах подал знак охраннику, тот открыл калитку решетки. Полевой командир и бывший сотрудник ЦРУ вошли в камеру. Молодые люди прижались друг к другу. Мусаллах взглянул на Бретона:
– Вот твой контракт, Ален.
– Зачем тебе убивать их, Хайрулла? Почему не затребовать за них выкуп? Думаю, американцы пошли бы на сделку.
– Янки, может быть, и пошли бы, только я не имею с ними никаких дел.
– Принцип?
– Если хочешь, то да.
– Интересно, Хайрулла, в восьмидесятых годах к тебе в плен попадали русские?
– То было другое время. Один русский был в плену у моего отца. Раненым взяли, одного из взвода, что проводил разведку в Панджшере.