Ребята опять переглянулись, тихо спрашивая друг у друга, кто такой Том, но, увы, его никто не знал, а фамилию атландиец не смог вспомнить.
— Меня зовут сион Воржик, а для вас Мирн. У меня сегодня юбилей и я прошу вас быть моими гостями.
— Мы без подарка, — вяло искал пути к отступлению Боб, которого уже усадили и наполнили бокал кровавым вином. Парень потянул к нему руку, но нерешительно взглянул на остальных ребят.
— Вы и есть мой подарок, — отмахнулся от несущественного оправдания атландиец и принялся рассаживать студентов.
Через несколько минут, после трёх тостов за здравие и успех именинника, выяснилось, что в этот бар они попали неслучайно, как думалось Фимке, просто она прослушала, как ребята шептались о нём. У Боба был старший брат Марти, который выпустился год назад, и именно он порекомендовал младшему сюда заглянуть. Сам Мирн был крупным фермером и обеспечивал несколько городов свежими овощами и зеленью. Он очень гордился, что хозяин бара «Сияние» являлся его клиентом, поэтому и стол ломился от яств, а вино лилось рекой.
Девчонки не сразу решились пить предложенные напитки, тогда одна из дам спросила беременные они или нет, когда же те хором замотали головами, ехидно уточнила о здоровье и только после этого приказала пить наравне с остальными, чтобы не обижать хозяина. Атландийки очень сильно отличались от землянок своим крепким телосложением. За праздничным столом их было практически столько же, как и мужчин, но видимых супружеских пар Фима не отметила. Что мужчины, что женщины были словно единым трудовым коллективом и общались в дружеской, приятельской форме, хлопали друг друга по плечам, задирали шуточками. Ни один из мужчин демонстративно не ухаживал за женщинами, да и возможности у них не было, так как роботы исправно исполняли роль официантов.
Глядя на суровые лица кучерявых женщин, которые подбадривали её и требовали попробовать вино, Фима подумала, что, возможно, работа на ферме Воржика очень тяжёлая, так как выглядели дамы внушительно и опасно, поэтому отказываться от выпивки ни Анита, ни Юлиана, и уже тем более сама Серафима не рискнули.
Девушка нервно выдохнула, глядя на густую бордовую поверхность вина, вспоминая наставление бабы Мары. Таблетки были, ребята тоже пили, не стесняясь, а рядом по правую руку от неё восседал Матвей, который чуть ли не залпом осушил свой бокал.
Прикрыв глаза, девушка пригубила вино, удивляясь его лёгкости и приятному ягодному вкусу, а затем решила быть смелее и сделала ещё парочку глотков, чтобы в полной мере оценить напиток. Отставив бокал, Фима, по наставлению Матвея, попробовала мясное блюдо, которое по вкусу напоминало буженину. Анита, вдруг встав со своего места, весело предложила тост за именинника и за знакомство. Тост, конечно же, все радостно поддержали, и Фима допила свой бокал, счастливо улыбаясь сидящей напротив даме, представившейся Мираной.
Не такие уж и снобы эти республиканцы, как раньше думалось девушке, и тосты умели говорить, и веселиться, и даже песни петь, правда, патриотические, про республику, но пели же. Жаль только не танцевали, а душа девчонок требовала именно этого.
***
Стон вырвался сам собой. Глаза открылись после большого усилия и яркий свет, льющийся из окна, слепил до слёз. Фимка проснулась в спальне, которую она делила в особняке Тманга с девчонками. Проснулась с ужасной головной болью, сушняком во рту и мутью на душе. Тёплый воздух согревал висок и ухо с левой стороны. Обернувшись, Серафима несколько секунд рассматривала мужские черты лица, судорожно пытаясь понять, кто это. А когда отодвинулась, то чуть не заледенела от страха — это был Матвей Железнов.
— Мамочки, — тихо шепнула Фима, оглядывая комнату. Анита и Юлиана тоже были здесь и спали в своих кроватях, но одни. Все в одежде и Фима с Матвеем тоже. Это был плюс, правда, непонятно кому, но хоть что-то хорошее в это утро. Как Фима оказалась в комнате, она не помнила, вообще ничего не помнила после первого бокала, только ухмылку или улыбку Мираны, которая уговаривала сказать тост имениннику, а дальше провал.
Аккуратно убрав руку Матвея со своей талии, Фима на миг замерла, глядя на своё запястье и искрящийся на нём золотом орнамента изумрудный браслет.
— Мам… — вяло выдохнула Фима, спохватившись, что мама тут точно не помощник, и сорвалась в ванную комнату, прихватив с собой комфон и таблетки от похмелья. Пустая бутылка вискаря стояла на тумбочке, как маяк удалому пьянству.