Вскоре раздался протяжный звук, Альмади щелкнула прибором, и из барабана выпал идеальный в своей естественности витой локон. Закрутив таким образом оставшиеся пряди, она провела по моим волосам щеткой, критически оглядела меня со всех сторон, промурлыкала «На этом моя миссия точно окончена, крошка, — остальное за тобой!», и, обняв меня за плечи, торжественно подвела к зеркалу.
От неожиданности я вскрикнула и схватилась за голову, повторяя «Святые небеса!» на все лады.
— А ты думала! — усмехнулась Сабина, очевидно, довольная произведенным эффектом. — Эй, волосы не дергай, прическу попортишь! Последние три года я работала в «Барсуке» хореографом-постановщиком. Сама ставила девочкам танцы, подбирала образы. Мы пользовались бешеной популярностью, между прочим!
— Как такое вообще возможно? — почти не слушая ее, прошептала я и полезла трогать зеркало и свое отражение в нем, а потом ощупывать себя снова и снова.
Моя мама всегда считала, что я абсолютно не похожа на нее, я — некрасивый ребенок и из меня впоследствии вырастет некрасивая девушка, из-за чего она страшно переживала. Скорее всего, именно поэтому мама отдала меня своей матери, а потом и вовсе уехала — она считала, что я не оправдаю ее надежд. По-своему, для нее это была трагедия — единственной ценностью в жизни для мамы была красота. Мужчина, за которого она вышла замуж, был моделью, лицом известного бренда мужского белья. Никогда не видела ее такой счастливой, как в день своей свадьбы.
Бабушка, конечно же, утешала меня, с лихвой отдавая свою любовь, но зароненная в детстве мысль о моей непривлекательности, как зерно, упала на благодатную почву, и прочно засела у меня голове. Мне не приходило на ум купить праздничное платье или накрасить ресницы — я понимала, что это пустая попытка, как и венок из жимолости, который я надела на свою голову давным-давно, думая, что буду в нем красивее. А ведь я тогда еще и мамино любимое зеркальце разбила! Бесполезно, может, даже еще и вредно, только сильнее подчеркнёт мою непривлекательность.
Таким серым мышкам, как я, лучше ничем не выделяться из толпы. Я и не выделялась — спокойно донашивала за бабушкой вещи, которые она надевала в молодости, что-то покупала на распродажах, без чего-то (например, без умопомрачительного и дорогущего нижнего белья, которое обожала Фелиция — я носила простенькую хлопчатобумажную «Любаву», «Любава» была мое все!) и вовсе могла обойтись.
Я привыкла, правда…
Пока мои чувства к Итану, помноженные на рассказы Фелиции, не всколыхнули во мне что-то… Что-то такое.
А потом был Кастор Трой.
Но подспудно я понимала, что не привлекаю его, как сексуальный объект. Как женщина. Он просто наслаждался моей зависимостью, навязанной мне ролью жертвы, забавлялся… И, наверное, это было ужасно вдвойне.
И вот сейчас, будто в какой-то сказке, из зеркальной глади на меня смотрела преобразившаяся Золушка.
Вот только сказка эта была для взрослых.
Умело подведенные глаза с растушеванными стрелками мерцали загадочно и зовуще. Длиннющие ресницы, красиво изогнутые дугой брови, сочные алые губы — откуда у меня все это, откуда? Откуда такое яркое лицо, такие блестящие волосы, струящиеся естественными волнами?
— Между прочим, не особо я тебя и красила, — проговорила Сабина, проводя пальцами по моей талии. — Так, подчеркнула немного то, что ты так успешно прятала. Вот этим уж точно Господь Бог тебя наградил.
И ее рука легла на мою грудь, которая чуть ли не выпрыгивала из черного кружевного корсета с серебристыми пряжками. Да, у меня откуда-то взялась полная аппетитная грудь — закрытые бюстгальтеры «Любава» слишком прижимали ее, как выяснилось. Ниже корсета… ниже корсета был настоящий срам — чулки с подвязками и черные туфли с красной подошвой на совершенно сумасшедшей высоты каблуках. Поверх всего этого на мне была надета еще длинная алая приталенная жилетка, но полы ее расходились — она не скрывала ровным счетом ничего, скорее, при этом возбуждая любопытство.
Мысль о том, что сейчас мне нужно будет в таком виде пройтись перед нравственниками и остальными полицейскими, которые на полном серьезе должны были оценить степень моей привлекательности для Вито Росси, вгоняла в дрожь.
А Итан! Итан там тоже, наверное, будет!
— Это… это слишком, Сабина! — наконец дала внятную оценку произошедшим со мной переменам я, и тоскливо добавила. — Его Высокопреосвященство убьет за такое… Просто убьет!