Леонора не знала, как давно она уже слышала равномерный шум, прежде чем он дошел до ее сознания. Глухой шум, вперемежку со всплесками. Вода? Она замерла и подняла фонарь, который предательски замигал и начал гаснуть, едва она успела заметить, что ход прямо перед ней раздваивается. Через пару секунд она оказалась в полной темноте.
– Боженька! – прошептала Леонора, как в детской молитве, и закрыла глаза.
Когда она открыла их вновь, было так же темно, как и прежде. Чернота! Бархатное… полное… непроницаемое ничто!
Она повернулась на каблуках, чтобы проверить, нет ли позади нее хотя бы смутного проблеска света, указывавшего на то, откуда она пришла. Но темнота, обступившая ее, была бесконечна и беспросветна. В ужасе опустившись на колени, она попыталась нащупать свободной рукой стену и наткнулась при этом на горячий фонарь. Жгучая боль обожженных кончиков пальцев пронизала все ее тело, и от испуга она опять уронила фонарь. Дребезжа, он упал на каменный пол и покатился прочь.
Обхватив пальцы поврежденной руки другой рукой, она отступила назад и натолкнулась спиной на скалистую стену. Леонора почувствовала, что близка к истерике, ощутила страх, который уже протянул к ней свои щупальца. Она заставила себя глубоко вздохнуть.
Был только один выход: она должна идти в обратном направлении и выйти к пляжу. Но который из ходов вел к морю? Сознание того, что в темноте она уже потеряла ориентировку, вызвало у нее приступ отчаянных рыданий. Она обхватила свои плечи руками, как будто защищаясь.
Куда ей идти? Была ли у нее вообще возможность принять решение?
Что произойдет, если она заблудилась? Не в ее ли руках находилась судьба и леди Аманды? Вдова рассчитывала на то, что Леонора приведет помощь. Если она потеряет рассудок в этом темном лабиринте, то никто не позаботится о пострадавшей. Может быть, уже наступит вечер, когда заметят ее отсутствие и начнут поиски!
– Возьми себя в руки, Леонора! – заклинала она себя охрипшим голосом. – Решись и выбери один из этих ходов и беги! Ты должна! Слышишь, ты должна!
Было легче сказать, чем сделать. Она наталкивалась на стены, спотыкалась о неожиданные препятствия, а обожженное место на руке пульсировало от боли. Странный шум отдавался в ушах, и, казалось, сила звука медленно нарастала. Были ли это волны, разбивающиеся о скалы там, на берегу моря?
Леоноре было тяжело дышать. Затхлый, влажный воздух давил на грудь. Ее сердце, которое она считала таким здоровым, билось где-то под горлом в бешеном ритме. Холодный пот тек по ее спине, широковатое платье неприятно липло к телу.
Сквозь тонкие подошвы туфель она ощущала влагу, пропитавшую также края юбки и накидки, которые становились все тяжелее и хлопали по щиколоткам, мешая идти. И лишь когда вода стала заливаться в туфли, Леонора поняла, что означал этот шум. Не она шла к морскому берегу. Это море догоняло ее!
На этот раз она была не в состоянии справиться с внезапным ужасом. Ледяная влага, поднимавшаяся от ее ног и одежды вверх, была предвестником смертельного отчаяния. Прилив!
Леонора была заключена в темный лабиринт из пещер и ходов, где реальная опасность угрожала ее жизни. Она попыталась вспомнить какую-либо молитву, но ни одной не приходило ей на память. Не было никого, кто бы мог ее спасти.
Леонора не осознавала, что испуганный, отчаянный, полный ужаса крик женщины, эхо которого многократно повторилось в каменных стенах, был ее собственным, пронзительным предсмертным воплем.
Глава 13
– Ах, как чудесно! – Леди Аманда с удовлетворенным видом огляделась в столовой и заняла свое место за столом, накрытым для позднего обеда. – Теперь мы редко обедаем совсем одни, мой дорогой!
Герве Кройд недовольно нахмурился. Ему опять бросилось в глаза, что его мачеха была любезна с Леонорой только в ее присутствии. Но в глубине души она, вероятно, все еще не смирилась с ее существованием. Заметила ли его приветливая и мягкая по натуре супруга это противоречие? Не по этой ли причине она пренебрегла совместной трапезой?
– До сих пор ты была в числе сторонников моего брака с Леонорой Эпуорт, – с удивлением услышала леди Аманда холодный ответ. – Ты могла бы понять, что мы должны теперь сидеть за семейным столом вчетвером. Неужели тебе настолько мешает присутствие моей жены, что ты уже радуешься, когда она опаздывает?
Феннимор подавил усмешку и стал нарочито небрежно счищать с лацкана своего смокинга несуществующую пылинку. Сознавала ли мать, что Герве только что окончательно покинул ряды ее преданных, пристрастных обожателей?