— Здравствуйте, — несмело сказала Наташа, останавливаясь у дальнего от Шеварова конца длинного стола.
Мгновение назад, идя по коридору, она была настроена решительно, готовилась дать отпор, если ее станут в чем-то обвинять или подозревать, но сейчас, войдя в кабинет, оробела.
— А вот и наша Наташа, — улыбнулся Шеваров. — Гений, так сказать, торгового дела. Садись, дорогая, поговорим. Да ты садись, не стесняйся, тут все свои. Нигилиста и меня ты знаешь, а это наш финансовый директор Аркадий Семенович Уральцев.
Старичок с морщинистым лицом приподнялся, чинно склонил голову, будто Наташа могла сомневаться, что речь идет о нем.
Наташа заколебалась, не зная, куда сесть. Рядом с Нигилистом не хотелось, а если напротив, он станет пялиться, уже несколько раз взглянул на нее своими водянистыми, близко посаженными глазами. Присела напротив, повернулась к Шеварову.
— Ты знаешь, какое горе у нас случилось, — бодрым голосом сказал Степан Петрович. — Мы потеряли твоего начальника, Радика Ивановича Назимова.
— Мне очень жаль, — тихо сказала Наташа, с напряжением ожидая, что будет дальше. Зачем они ее вообще пригласили?
— Всем нам жаль. Замечательный был работник, руководитель, такие кадры подобрал… Одна ты чего стоишь. Я тут посмотрел последнюю сводку по твоему магазину — чудеса, да и только. Жаль, жаль… Но что поделаешь, он ушел, а нам жить, решать свои проблемы.
«Чудеса, да и только» могло означать что угодно. И успех, и намек на попытку провернуть какую-то аферу. На всякий случай Наташа сказала:
— Вы, наверное, знаете, что Радик отстранил меня от работы. Я вообще хотела сегодня или завтра прийти и забрать свою трудовую книжку.
— Это нам известно, — кивнул Шеваров. — Знаем о ваших сложных отношениях, о причинах, так сказать, размолвки.
— Причина как раз и не в наших отношениях, а в других людях. Наши, чисто рабочие отношения были очень хорошими, — решительно сказала Наташа, понемногу осваиваясь в компании руководителей большого бизнеса. — Я не обиделась на Радика за то, что отстранил меня от работы.
Нигилист внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Аркадий Семенович тоже молчал.
— И об этом знаем, — вздохнул Шеваров. — Да что мы все вокруг да около. Ты, наверное, сидишь и думаешь, чего они от меня хотят, ведь так, а? Признавайся.
— Так…
— Мы все, руководство концерна «Сингапур», довольны твоей работой. Так сказать, молодец. И нам кажется, что ты снова должна работать у нас. Толковых и честных людей в торговле найти не так-то просто. Если толковый, значит, проходимец, а если честный, значит, бестолковый. Поэтому разбрасываться такими кадрами не следует.
— Вы хотите сказать… — подняла глаза Наташа.
— То, что я хочу сказать, еще никто, кроме меня, не знает. Я прошу тебя вернуться к нам… на место Радика Ивановича. Уверен, смогла один магазин поднять, сможешь руководить и сразу всеми.
— Я против, — резко сказал Нигилист. — Мы вели разговор о том, чтобы Наташа вернулась в магазин на прежнюю должность. Там она действительно проявила себя с лучшей стороны. Но работать на месте господина Назимова она вряд ли сможет.
— Видите ли, Степан Петрович, — прошамкал Аркадий Семенович, — мне тоже кажется, что рановато. Через годик-другой можно будет попробовать доверить ей руководство фирмой «Сингапур +». А пока, я думаю, следует просить Наталью Николаевну вернуться в магазин на Сретенке.
— Кроме того, — сказал Нигилист, — в силу определенных личных обстоятельств я не вижу возможности работать непосредственной с Наташей. Вы понимаете, о чем я.
— Спасибо, господа-товарищи, — стукнул ладонью по столу Шеваров. — Но решения здесь принимаю я. Демократический централизм у нас отменили вместе с партией. Так что, Наташа? Не обращай внимания, сработаешься с нашими ворчунами.
— Нет, — решительно сказала Наташа. — Спасибо вам, конечно, да только мне совсем не хочется здесь работать.
— Это еще что такое? — насупился Шеваров. — Тебе каждый день такие предложения делают?