Залпом опорожнив рюмку, Нигилист аккуратно поставил ее в бар, достал из холодильника открытую банку с черной икрой, закусил, орудуя чайной ложкой, и бросил пустую банку в корзинку для бумаг. Потом промокнул губы белоснежным носовым платком, еще раз взглянул на мрачное московское небо, словно хотел убедиться, что душа Олега Ратковского действительно там, и вышел из кабинета.
Степан Петрович Шеваров был у себя, просматривал, сдвинув очки на нос, лежащие на столе бумаги.
— Не помешал, Степан Петрович? — спросил Нигилист, входя в кабинет генерального директора концерна.
— Раз пришел, значит, по делу. Раз по делу, так сказать, значит, не помешал, — пробурчал Шеваров. — Садись, Петя, чего стоишь? Уральцев не дожидается приглашения, плюхнется на стул и все, а ты больно деликатный стал.
— Всегда таким был, Степан Петрович, если вы помните, — сказал Нигилист, присаживаясь на стул.
— Ты зачем пришел? — сердито посмотрел Шеваров. — Намекать, что я уже ни хрена не помню? Перестань, Петя, у меня и так настроение хреновое с утра.
— У меня тоже, Степан Петрович, — вздохнул Нигилист. — Тревожусь за Олега Ратковского.
— Какие проблемы с ним? — глаза Шеварова вмиг стали холодными, жесткими.
— У меня с ним — никаких. Олег собрался жениться, квартиру себе снял где-то в Крылатском. Сегодня днем отпросился, надо кое-какие вещи перевезти, подкупить, ну, вы понимаете, как это бывает, когда холостяк надумает вдруг жениться… Я отпустил его, обещал вернуться к трем, а уже половина пятого.
— Не вернулся?
— До сих пор нет. На него это не похоже.
— Так что ты хочешь — жениться надумал! — взгляд Шеварова снова стал прежним, генеральный даже понимающе хохотнул. — Небось, накупил простыней да подушек, теперь с невестой проверяют, годятся или нет.
— На Олега это не похоже, — повторил Нигилист, помолчал и спросил: — А ваш Миша как себя чувствует? Оклемался?
— Да вроде, а там хрен его знает. Какой-то задумчивый стал. Да пока мы с ним живем на даче, нормально.
— Что это вы на даче в такую погоду? — сделал вид, будто удивился Нигилист. — По-моему, еще рано.
— Так это по-твоему, — пробурчал Шеваров. — Эх, Петя, только тебе и можно сказать, ты про все мои дела знаешь. Вернулся из Кемерова и понял, что теперь, так сказать, даже смотреть не могу на свою Ингу. Не то, понимаешь, не то… Вот я поселился пока на даче, за городом весна уже вовсю чувствуется.
— Каприз, Степан Петрович, — не раздумывая сказал Нигилист. — Это вам кажется так, после артистки.
— Какого черта кажется! Тут, понимаешь, дела с убийством Радика, похоронами надо заниматься, следователи досаждают, да ты и сам все знаешь, а она бродит по квартире, как тень, понимаешь, ни хрена ей дела ни до чего нет. Мымра!
— Ну, это уж вы слишком, — серьезно сказал Нигилист. — Инга красивая женщина, всего-то ей тридцать восемь. Не сомневаюсь, на улице мужики вовсю таращутся на нее.
— Мужики пускай себе таращутся, на то они и мужики. А мне никакого интереса нет. Только и забот у бабы, что мазаться своими кремами, мазями, делать всякие маски, прическу менять каждую неделю. Холодно с нею, Петя, надоело.
— Все же я надеюсь, что вы не пойдете по моему пути, Степан Петрович. Не станете разводиться, — выразил надежду Нигилист.
— Да я вот как раз и думаю об этом. Хорошо, что ты зашел, психолог, потолкуем. Я тут пообщался с артисточкой, Ирочкой, и ты знаешь, сколько в ней непосредственности, огня, понимаешь, страсти и в то же время — нежности! А как она удивлялась всяким пустячкам, которые я дарил ей! Ну прямо так и хочется дарить еще и еще, сам себе стал удивляться, как будто помолодел лет на двадцать.
— Вы это серьезно?
— А ты как думал?
— Ну так найдите себе новую артисточку, их теперь, способных удивляться подаркам, — видимо-невидимо. И все. А семью разрушать не советую. Все же Инга уже десять лет с вами, надежный, проверенный товарищ.
— Годы не те, Петя. Осталось не так уж много, так зачем я буду хитрить, прятаться, выслушивать истерики Инги? Имею право пожить в свое удовольствие совершенно законным, так сказать, способом. Ну? Найду себе такую… вроде твоей Наташки, ох и красивая девка, ну прямо душа радуется, как вспомню ее.
— Хлебнете горя с молодыми, современными, — мрачно заметил Нигилист.
— Не так страшен черт, как его малюют, — махнул рукой Шеваров. — Деньги все не потрачу, сил еще хватит, годика два-три порадуюсь жизни, а там, глядишь, — Шеваров опустил голову, посмотрел на ширинку своих брюк, — ему и на покой пора. С полным, так сказать, сознанием выполненного долга.