— Да, я приходила, мы договорились о совместных действиях, которые… которые считала необходимыми! — зло сказала Лариса. — И я сполна расплатилась, выполнила все твои мерзкие требования… Потом три часа блевала за домом. — Она с таким неподдельным отвращением посмотрела на Валета, что он в ярости скрипнул зубами. — Вот и все. Мы в расчете. И не вздумай мне угрожать, что машину угонишь или расскажешь кому про ограбление Сергея, будто я его заказывала или что-то в этом роде! Я тебя, Валет, хорошо знаю. Доказать, что я заказывала ограбление, невозможно. А вот доказать, что ты его организовал — запросто. Нужно только взять твоих помощников. Так что, вали из машины и постарайся больше не подходить ко мне ближе, чем на километр.
— Ну ты даешь, телка! — Валет изо всех сил сдерживал себя. — Я ж не собираюсь тебя закладывать. И не надо целку из себя строить, хорошо тебе было со мной, я что, в бабах не разбираюсь? Если б я эту Наташу, которую ты припугнуть просила, трахнул, так ей было бы плохо, это дело ясное. А ты вопила от удовольствия, на всех этажах было слышно. Ну так чё ломаешься? Давай повторим это удовольствие, приходи ко мне сегодня вечерком, джин с тоником, который ты любишь, будет.
— Ты что, совсем свихнулся, хам?! — У Ларисы задергалось от напряжения правое веко. — Как ты смеешь предлагать мне такое? У меня есть муж, он мне нравится и меня любит. И я не собираюсь ему изменять в какой-то грязной конуре с немытым бандитом. Ты сам уберешься или милицию позвать?
Валет резко выбросил вперед руки, цепкими пальцами прижал Ларису к спинке сиденья.
— Про какого мужа ты мне толкуешь? Про Серого? Так ты ж ему потом, когда от телки деревенской отвадила, про любовь пела, а ко мне приходила трахаться. Или я что-то путаю? Что сейчас мешает? Сознательной стала? Перевоспиталась? Не можешь просто так прийти — я заплачу. Не как проститутке, деньгами, а какой-нибудь услугой, рано или поздно я тебе все равно понадоблюсь. Сама придешь, только цена будет совсем другой. Ну?
— Пошел вон! Чтобы я с таким мерзавцем!.. Немедленно отпусти меня и вообще не смей прикасаться, дрянь!
— Ну, смотри сама, — с угрозой сказал Валет, нехотя опуская руки. — Если ты такая важная стала, с мужем балдеешь, а про меня и думать не желаешь, я ведь запросто могу все это разрушить. Смекаешь, о чем речь? Никаких ментов, никаких блатных разборок — семейная трагедия. Она его любит, а он ее — нет.
— На что ты намекаешь?
Валет нехотя вылез из машины, наклонился к переднему левому окошку:
— Сегодня вечерком заглянешь? Джин с тоником я приготовлю, ну а ты все остальное, что всегда носишь с собой. Лады?
— Сволочь ты! — не выдержала Лариса, хотя и намеревалась еще поговорить, постараться убедить его отвязаться по-хорошему. Но слишком велика была ненависть, чтобы спокойно разговаривать с этим подонком. — Попробуй только сделать какую-нибудь гадость, всю жизнь потом жалеть будешь, ублюдок!
— Все понял, — сказал Валет.
Губы его растянулись в ухмылке, а глаза смотрели так, будто пытались прожечь две дырки в Ларисе. Потом он неторопливо поднял воротник короткой кожаной куртки, сунул руки в карманы и вразвалку пошел прочь.
А Лариса еще долго сидела без движения в машине, приходила в себя.
9
Наташа с раздражением посмотрела на телефон. Кто бы это мог быть? Андрей уже ушел на службу, она выходила из дома позже, «Тачанка» хоть и пыталась быть «Таганкой», но располагалась не так далеко по московским понятиям — у метро «Октябрьское поле». Один перегон от «Полежаевской». Выходила позже, но все равно должна быть уже в пути, Ирка знает об этом. Не брать трубку, что ли?
А вдруг это мать решила позвонить из Кропоткина? В Гирее междугороднего телефона не было, поэтому Клавдия Ивановна всякий раз, когда приезжала в Кропоткин на базар, звонила дочери в Москву. Но это случалось обычно по воскресеньям.
Телефон звонил, не переставая. Наташа как была в расстегнутых сапогах, так и направилась к журнальному столику, на котором верещал аппарат.
— Да! — крикнула она в трубку. — Я слушаю вас.
И — услышала.
— Наташа, — сказал низкий голос с заметным акцентом. — Это Радик, может, помнишь такого?
У Наташи задрожали коленки, и она медленно опустилась в кресло. Еще бы не помнить! Огромный, гориллоподобный нерусский с выпученными глазами и дурным запахом изо рта, неожиданный отъезд мужа, Нигилиста, в «Шереметьево», какие-то сложности возникли на таможне со срочным грузом… Да никаких сложностей не было, и груза не было, Нигилист специально оставил ее наедине со страшилищем. Она и Радик в спальне… Разодранная кофточка, грубые руки на груди, попытки стащить с нее джинсы… И жуткое отчаяние, потому что вырваться из его лап было так же невозможно, как невозможно остановить мчащийся «КамАЗ»… Потом — хлесткая пощечина, от которой потемнело в глазах и во рту появился привкус крови…