— Может, вашего Мишу пригласить сюда? — сказал Аристарх. — Что же он там сидит один в прихожей? Некрасиво как-то получается, обидится человек.
— Все нормально, — успокоил его Степан Петрович. — У него работа такая — сидеть там, откуда может грозить опасность. Забудьте, Аристарх, за это ему деньги платят. К тому же он за рулем, пить, как вы понимаете, нельзя. А смотреть, как пьют и закусывают другие… До этого он еще не дорос.
— Тогда пусть он пройдет в комнату, включит телевизор или магнитофон, — сказала Ирина, сноровисто расставляя тарелки и рюмки.
И снова недоброе предчувствие шевельнулось в душе Аристарха. Даже в первые недели после их свадьбы Ирка никогда не суетилась на кухне с таким усердием, как сейчас. Когда он возвращался из театра уставший и голодный, она обнимала и целовала его, шептала всякие глупости, готова была отдаться в комнате, на кухне, в ванной в любую минуту, если он захочет, но усадить за стол, накормить горячим, вкусным ужином — такое и представить было трудно. Не перед ним, любимым, красивым, сильным мужем, суетилась она на кухне, а перед незнакомым почти, толстым мужиком… И не потому, что он восхищен ее игрой в спектакле по пьесе Эдварда Олби. Значит, все-таки деньги?
«Но может быть, она хочет казаться радушной, умелой хозяйкой перед гостем? — попытался возразить себе Аристарх. — Может, все дело в том, что он — гость? Слабенькое возражение… Разве она так старалась, когда в гости приходили родители или Наташка с Андреем? Напротив, любила подчеркнуть, что она — никудышная хозяйка. Наташка в этой кухне чувствовала себя куда уверенней Ирки. Деньги, ну конечно, деньги…»
— Понимаете, Ириночка, дело в том, что Миша в некотором роде мазохист. Чем меньше удобств, тем уверенней себя чувствует. Например, ночью, на какой-нибудь заброшенной стройке, среди мусора, бетонных плит, всяких там канав, он — само совершенство, и я не завидую тому, кто попытается застать Мишу врасплох. Он просчитает все возможные варианты нападения и на любой отреагирует с быстротой молнии. Да-да, именно так. Но посадите его на мягкий диван, дайте в руки чашку с чаем — и это уже совсем другой Миша, его можно взять голыми руками.
— Неужели диван так расслабляет? — не поверила Ирина. — Можно ведь и на диване быть внимательным и сосредоточенным.
— Он в какой-то мере машина, эдакий, знаете ли, терминатор. Его чутье и реакция — вроде датчиков, но все время держать их включенными нельзя, энергии не хватит. Поэтому они автоматически выключаются в определенных ситуациях. Например, когда он сидит в кресле или на диване.
— Надо же, — покачал головой Аристарх. Он выглянул в прихожую — мазохист-терминатор, скрестив руки на груди, молча сидел на пылесосе в прихожей.
— Мы все время говорим, так сказать, о другом. Ириночка, Аристарх, давайте же перейдем, наконец, к тому, зачем я пришел. Поговорим о театре, об искусстве. Поведайте мне что-нибудь интересное, почитайте, покажите. Ну, разумеется, сначала мы выпьем с хозяюшкой, для нее — «Бенедиктинчик»…
— Ну вот и все, — с улыбкой сказала Ирина, когда они остались вдвоем. — Посидели полтора часика, поразговаривали, и он ушел. Ты замечательно читал «Демона», я следила за Степаном Петровичем, он балдел, когда слушал тебя, Арик.
— Все же лучше взять гармошку и пойти в подземный переход, — пробормотал Аристарх.
— Ты поможешь мне убраться?
— Да, конечно… Чуть позже, хорошо?
Аристарху вдруг захотелось еще раз посмотреть на незваных гостей, как они уезжают. Может быть, презрительно усмехаются, вспоминая, как он читал, как изображал всякие вещи, вроде того, что делал Ярмольник в какой-то телепередаче? Аристарх быстро прошел в комнату, погасил свет, прижался лбом к оконному стеклу, пристально вглядываясь в пустынное пространство перед домом.
Рядом с подъездом стоял блестящий черный… «мерседес»!
И сразу вспомнилось: грязь на плаще, странные маневры на темной ночной улице, слепящие фары и машина, летящая прямо на него. Черный, лакированный бок, просвистевший в каком-нибудь сантиметре…
Это он!
Из подъезда вышел Степан Петрович, за ним — громадная фигура терминатора-мазохиста Миши. Квакнула охранная сигнализация, Миша забежал наперед, услужливо открыл заднюю дверцу перед своим боссом. Нет, они не смеялись и, наверное, вряд ли вспоминали о том, что он декламировал за столом. Похоже, у них были совсем другие замыслы.