— Помнишь, что сказал по этому поводу товарищ О’Генри? — невозмутимо спросил Нигилист. — Боливар двоих не выдержит.
— Так это смотря какой Боливар, — усмехнулся генерал, по новой наполняя рюмки. Поднял свою, кивнул, мол, будем здоровы, залпом осушил, бросил в рот кусок осетрины и уставился на хозяина. — Ну давай, Петя, не томи. Говори, чего звал.
— Помощь нужна, Стас. Заплачу хорошо.
— Ну, ты мне про оплату не говори, — махнул рукой Посувайло. — Я все-таки человек государственный, взяток не беру. Но помочь по старой дружбе могу, если, конечно, это в моей компетенции.
— Чечены не дают, казанские не дают, люберы не дают, и все прочие — сколько их в Москве? — тоже не дают… — Нигилист должен был улыбнуться, давая понять, что шутит, но не улыбнулся, лишь посмотрел чуть мягче, чем обычно. — За что же ты терпишь их, Стас?
— Короче. — Генерал, наоборот, жестко прищурил глаза. — Ты, Петр Яковлевич, утверждаешь, что я беру взятки, и сам предлагаешь мне деньги, так?
— Помощи у тебя прошу, Стас, и готов отблагодарить за нее, как полагается. А ты целку из себя строишь. И вообще, ведешь себя не по-товарищески. — Он остановил свой взгляд на черном колпачке авторучки, торчавшем из нагрудного кармана генеральского мундира. Потом нехотя встал, подошел к Посувайло и, наклонившись к колпачку, отчетливо произнес: — Я, Петр Нигилист, предлагаю взятку генералу Посувайло, а он, честнейший генерал демократической России, отказывается, да еще и смотрит на меня, как на врага народа. Господа хозяева демократической милиции и всех ее генералов, объявите Стасу Посувайло благодарность и выдайте ему премию в размере двадцати процентов от должностного оклада. За неслыханную принципиальность.
— Кончай ломать комедию, Петя, — генерал усмехнулся. — Что ты хочешь сказать этим?
— Что благодарность тебе не объявят и премию не дадут, — невозмутимо сказал Нигилист. — Знаешь, почему? Твой диктофончик ни черта не записал. Не веришь — посмотри.
— На «пушку» берешь?
— Я вполне серьезно. Конечно, нехорошо для приватной беседы брать с собой шпионский диктофон, но я тебя понимаю, служба. И не обижаюсь, да ты не стесняйся, проверь, что получилось.
Генерал еще раз усмехнулся, полез во внутренний карман, достал миниатюрный диктофон, включил его, перемотал пленку назад, снова включил — тишина. Поднял голову, вопросительно посмотрел на Нигилиста. Тот вытащил из кармана пиджака плоскую коробочку, размером поменьше ладони, протянул генералу.
— Черт возьми! — воскликнул генерал. Он еще раз понажимал чуть заметные кнопочки, даже к уху прислонил аппаратик, надеясь что-то услышать. Не услышал, засмеялся, качая головой. — Я ведь знал, что Нигилист — собеседник опасный, хотел перехитрить тебя, Петя. Но ты оказался хитрее. Надо же — молчит! Ты бы знал, сколько раз эта штучка выручала меня! — Он осторожно взял в руки коробочку Нигилиста, повертел ее, рассматривая. — Хорошая игрушка. Знаю, что есть такие, но сам еще не обзавелся.
— Я бы подарил тебе, Стас, но тогда в твоих руках будет и диктофон, и антизаписывающее устройство, а разговор у нас серьезный. Но, если хочешь, можем поменяться.
— Давай, — без раздумий согласился генерал. — Только объясни, как ею пользоваться. — Он протянул Нигилисту диктофон с микрофоном в виде авторучки.
— Очень просто. Нажмешь кнопку, видишь — красный кружок загорелся — вот и все. А выключать — другая кнопка, рядом. — Нигилист сунул диктофон во внутренний карман пиджака, «авторучку» же пристроил в наружный, дождался, когда Посувайло разберется с устройством подарка и сказал: — Дело несложное, Стас. Мне нужно рассчитаться с одним подлецом, который испортил всю мою семейную жизнь. Однажды я ошибся, стал его должником. Пострадали его люди. Я предлагал деньги, большие деньги, он потребовал мою жену. На один вечер. Никто не помог, вот-вот должна была состояться очень выгодная сделка, и этот подонок мог сорвать ее… — Нигилист подошел к окну, отодвинул штору и минуты две молча рассматривал вечерний город.
— Вот и пришел бы ко мне тогда, — сказал генерал. Плеснул себе водки, выпил, вытер ладонью рот. — Что-нибудь придумали бы вдвоем.
— Нет, Стас, тогда я действительно ошибся. И согласен был заплатить, большие деньги предлагал, огромные. Но он понимал, что я на крючке. Уперся, сука: жену давай. Ничего другого не оставалось. — Нигилист вытащил носовой платок, вытер вспотевший лоб. — И я согласился…