— Ну? — требовательно спросила она.
— Ничего не слышу.
— Каждую ночь шаги…
— Где?
— Вокруг дома.
— Тоня, глюки. Чьи шаги?
— Я расскажу…
— Тогда давай ещё кофе.
Капитан удивился времени — уже за полночь. Придётся сидеть, коли шаги. Вот в морге, где ему приходилось и кофе пить, и даже ночевать, — никаких шагов.
— Тоня, может, кошка?
— В доме нет кошки.
— А наверху, не завелась ли?
— Верх отгорожен.
Антонина казалась смелой и нахальной девушкой, и вдруг удивила капитана мистикой. Он спросил:
— А ты что хотела мне рассказать?
— На месте этого дома стояла деревенская изба. Она сгорела вместе с прежним хозяином.
— И что?
— От хозяина ничего не осталось.
— Сгорел…
— Кости-то не горят. Ни скелета не нашли, ни черепа. Пропал.
— Ну и что? — уже раздражённо спросил капитан.
— Вот он и ходит.
Глянули бы опера, чем он занимается. Глюка ловит. Два часа ночи. Встать и уйти, пожелав спокойного сна. Но он видел, что Антонина не уснёт, а будет сидеть и прислушиваться к шагам сгоревшего хозяина избы. Какие шаги, если оба кухонных окна затянуты глухими шторами?
Капитан не задремал, но что-то ему показалось. Он глянул на Антонину: вроде бы не моргает и не дышит — лишь белеет невыразительным лицом. Едва заметным кивком она показала на ближайшее окно…
И тогда капитан уловил хруст песка под тяжёлыми шагами.
Он встал, стараясь не шуметь, и поманил Антонину за собой — открыть ему дверь. Пришлось виртуозными пассами глушить звон ключей. Отомкнув замки, капитан плечом вышиб дверь и в три прыжка оказался под окном…
Сильный удар ногой в плечо отбросил. Но тот, кто ударил, не побежал; тот, кто ударил, был сильным и знал каратэ. Но, видимо, он не знал, что в настоящем каратэ важна не сила, а концентрация психической энергии. Капитан сконцентрировал её, а уж, какой приём применил, он не понял.
Капитан повалил напавшего на кучу гравия и заломил ему руку. Затем достал мобильник…
Днями сижу истуканисто за столом. Сдерживая утопленную мускулатуру и зажимая нервную систему. А ночью они свободны, поэтому просыпаюсь часа в четыре и лежу до пяти-шести. Вновь засыпаю с трудом, и в восемь не с кровати встаю, а словно выползаю из стиральной машины.
О чём думаю в это бессонное время? Перебираю ушедший день, как черепки ушедшего времени. Например, допрос Мамадышкиной. Институт семьи разваливался на глазах… Старые семьи распались, новые не складывались, парни желали оставаться бой-френдами… Бросали стариков и новорождённых… Как это хорошая девушка Марина бросила мать и сбежала с мужиком?
Не уснул до восьми. Встал, побрился, выпил кофе и пешком дошёл до прокуратуры. Мне всегда казалось, что в моём кабинете ещё остались споры, крики, возмущения с прошлого дня; и они всю ночь живут в воздухе, ослабевая к моему приходу.
Ровно в девять я отомкнул сейф. И вроде бы по его команде открылась дверь и впустила Леденцова. По утрам он обычно занимался разбором ночных материалов, поэтому я предположил:
— Неужели труп?
— Да, живой.
— Где?
— Перед тобой, ночь не спал.
— Тогда здесь два трупа.
— А третий труп меня ждёт в РОВД — Палладьев.
— Он дежурил?
— Да нет. Ждёт меня с какой-то информацией.
Он не спал, я не спал… И пока ещё день не раскочегарился, можно хватить по кофейку. Я его делаю мгновенно: кипяток, порошок и сахар. Впрочем, майор выпивал ещё мгновеннее. Я чашку, он две.
— Боря, что новенького на фронте борьбы с преступностью?
Он поморщился: не то от наивного вопроса, не то от борьбы с преступностью, не то кофе обжёгся.
— Сергей, на прошлой неделе убили студента-африканца. Милицию поставили на уши, телевидение захлёбывалось от возмущения.
— Боря, как же иначе? — удивился я словам майора.
— А в эту же ночь в городе убили троих наших! По ящику лишь скупая информация.
— Убийцу студента нашли?
— Ещё бы, у меня всех оперов забрали.
— Боря, он гость, иностранец, — вяло заметил я.
От злости лицо майора порыжело, как и голова. Пришлось его успокоить третьей чашкой кофе. Леденцов не равнодушен, как бензин вспыхивает. Чем мне и нравится. По-моему, равнодушный человек смахивает на корову, изредка мычащую. Дальше разговор не пошёл, потому что с криминала он скатывался на политику, а тут уже и я — бензин.
— Сергей, ты дневник-то ведёшь?
— Понимаешь, придёт умная мысль, запишу, а потом вдруг увижу её в книге. То ли я украл, то ли у меня.
— И бросил?
— Теперь только криминальные сюжеты да загадочные истории.