Майор допил кофе и от третьей чашки заметно побурел. На этом фоне слабо-рыжие усики посветлели. Он улыбнулся сдержанно, потому что для широкой улыбки усики были слишком узки. Я ждал слов — беспричинно майор не улыбался.
— Сергей, тогда история для твоего дневника…
— Криминальная или загадочная?
— Смешная. Палладьев ходил с Мамадышкиной в лес за грибами.
— В оперативных целях?
— В них. Представь, она не взяла ни одного гриба.
— Не нашла?
— Не брала. Ни подберёзовиков, ни белых, ни синюх…
— Зачем же ходила?
— А у озера на них напали двое. Капитана огрели дубьём. Пришлось бежать. Мамадышкина этих ребят не знает. Вот и вся история.
Надо бы расспросить и подумать. Но я давно знал коварное свойство информации: она может, как выброшенная в коридор мебель, загородить путь. То, что я знал, меня распирало и не давало возможности мыслить.
— Боря, все эти грибы теперь не имеют значения.
— Почему же?
— Мамадышкина на допросе призналась, что Марина сбежала с мужчиной.
— Что же она до сих пор молчала?
— Хранила чужую тайну.
На лице майора смешались два чувства: недоумение и недоверие. Видимо, на моём лице эти чувства уже отбродили, оставив единственное, вопросительное: что делать дальше?
Звонил телефон, который всегда знал, что делать дальше. Я взял трубку. Раздражённо-торопливый женский голос спросил:
— Рябинин, моё заключение тебя не интересует?
— Дора Мироновна, немедленно шлю курьера, — спохватился я.
— Если бы не знал причин смерти, давно бы прекратил…
— Верно, Дора Мироновна. А появилось что-то новенькое?
— Нет. Ни повреждений, ни алкоголя. Захлебнулся мужик.
Я понимал её обиду. Вскрывала труп, торопилась… К ней очереди следователей, а я даже не звоню. Эту пожилую женщину я уважаю за то, что она занимается адским трудом — наверное, только в аду кромсают человеческие тела. Или там нет тела, а кромсают души грешников?
— Дора Мироновна, как трезвый здоровый мужчина способен захлебнуться в водоёме, где купаются дети?
— И в лужах тонут.
— Пьяные, а он трезв. Может, сердце?
— Нет, сердце в норме.
— А если что-нибудь съел?
— В каком смысле?
— Ну, объелся…
Усики капитана были слишком жидки, чтобы начать топорщиться, поэтому они просто шевельнулись, словно майор на них дунул. Он злился, поскольку с экспертом я вёл чепуховый разговор.
— Сергей Георгиевич, вы любите пошучивать.
— Дора Мироновна, на пляже он с девицей ел червяков.
— Каких червяков?
— Обычных, млекопитающих. Точнее, мокрых, скользких…
— Сергей Георгиевич, перед смертью он ел не червяков, а грибы.
— Какие грибы?
— Не знаю. В вашем постановлении вопроса о содержимом желудка не было.
Дора Мироновна трубку положила звонко, как меня припечатала. Взглядом меня припечатал и майор. Помолчав, он припечатал, вспомнив мою фразу, и словесно:
— Ты же сказал, что грибы не имеют значения?
Я сказал… Где-то написано, что сознание, зевающего человека на какую-то незаметную секунду отключается. Когда я задумываюсь, то, видимо, отключаюсь на весьма заметную минуту.
Если третий десяток лет копаешься в людской психологии; если людей перед тобой проходит больше, чем перед кассиршей магазина; если повторяются образы и ситуации… то начинаешь искать закономерность. Хоть какую-то. Например, совпадениям абсолютного значения не придаю, но какое-то придаю.
Я расследую два уголовных дела: утопленник и похищение девушки. Они не пересекаются и ничем не связаны.
Кроме грибов.
— Боря, Палладьев с Мамадышкиной ходили за грибами на Плескачёво озеро?
— А ты откуда знаешь?
В РУВД Палладьев отвёл задержанного в кабинет оперативников, развязал, посадил на стул, добавил свету и рассмотрел…
Мужик в возрасте. Плотный и даже кряжистый. Глаза немного раскосые и сдавлены мясистыми веками. Не выбрит. Голова и затылок обросли бурыми кудряшками, и за счёт этого да согбенной посадки было в нём что-то медвежье. Цвет лица тоже медвежий, если только у медведя есть цвет кожи.
— Ваши документы? — потребовал капитан.
— Нету.
— Кто вы?
— Тебе, какое дело?
— Гражданин, вы пьяны?
— Ты подносил?
— Похоже, вы не осознаёте, где находитесь…
Хамили, грубили и оказывали сопротивление частенько. Алкаши, бомжи, шпана… Но этот мужик на них не походил. Наркоман? Речь чёткая, взгляд чистый.
— Гражданин, я оперуполномоченный уголовного розыска, — запоздало представился капитан.