— Давно Сомов уехал? — спросил майор.
— Больше месяца.
— Занимался дома делами?
— Не только.
— А чем ещё?
Напрасников пошевелил локтями и плечами, словно по его спине что-то бежало. Когда же оно пробежало, он выразился нецензурно, добавив, чтобы все поняли:
— Афоня-то вертанутый.
— То есть? — выразил Рябинин общее непонимание.
— У него башка ломом подпоясана.
— Переведи-ка, братец…
— Он женился!
— В своих Апатитах?
— Здесь, за этот месяц.
Оперативники дружно помолчали, потому что все их версии начали сыпаться. По крайней мере, утонувший жениться вроде бы не мог. Значит, не он.
— На ком женился? — Палладьев не удержался от резонного вопроса.
— Да вон на той, — кивнул он на капитана. Палладьев достал изъятую фотографию и протянул Рябинину. Они с капитаном разглядывали долго и как бы непонятливо.
— На какой женился? — спросил Рябинин.
— На симпатичной, на правой.
— Откуда вы знаете?
— Фотку-то в письмо вложил. Ну, и поделился, что жена ему в дочки годится. Как принято у артистов. Писал, что с этой женой куда-нибудь на время смоются отдохнуть…
— Где письмо?
— Выбросил, а фотку оставил.
— Что он ещё писал?
— Я и говорю: башка ломом подпоясана. Про тёплые воды, про ангельские грибочки…
Палладьев смотрел на майора, ожидая его комментарий; Леденцов поглядывал на Рябинина, дожидаясь первых слов следователя. Рябининские же мысли сталкивались и отскакивали, как шары в лототроне… Выходило, Мамадышкина была права, что Марина сбежала с мужиком. Выходило, что в парке утонул не Сомов… А как же хибинская флора в его кармане? Ангельские грибочки. Выходит, их собирала Мамадышкина для Марины? Для Сомова?
Рябинин обратился к Напрасникову:
— Сейчас вы с капитаном съездите в гостиницу за паспортом, а потом глянете на своего приятеля.
— Гляну… Зачем?
— Он или не он. Называется опознание.
— Что же, я Афанасия не узнаю без всякого опознания?
— Придётся съездить в морг. Казалось, его мясистые веки отяжелели так, что были готовы закрыться. Он потоптался уж совсем по-медвежьи и спросил обиженным голосом:
— Зачем же… в морг?
— Может быть, и напрасно, — успокоил его Рябинин… Знает ли Маринина родительница, что дочка вышла замуж? Да и вышла ли? За кого — за утопленника? А где жених?
— Сергей, ангельские грибочки — это?
— Содержащие псилоцин и псилоцибин. Наркотики растительного происхождения.
— Выходит, Мамадышкина с Палладьевым ходила за ними для Марины. Только я не понял, кто и зачем на них напал?
— Сергей, наркотики же! Побережье захватила наркомафия. Грибки растут ведь только на Плескачёвом озере. Милиция борется.
Рябинину не давала покоя одна мысль… В желудке Сомова были эти грибки. Нормальный человек есть их не станет. Но где там нормальность, если наркота? Такая и женитьба…
Палладьев со свидетелем вернулись. На лице Напрасникова были изумление и страх:
— Афанасия… утопили…
— Так, посидите у дежурного. А мы берём Артура — и в коттедж.
Несколько коттеджей стояли вразброд. Каждый претендовал на какую-то архитектурную особинку, но поскольку все были из красного ничем не отделанного кирпича, то казались на одно какое-то краснорожее лицо.
Мамадышкина переминалась у входа.
— Мы к вам в гости, — сообщил ей Палладьев.
— А я не звала.
— Не в гости, а с обыском, — поставил всё на своё место Рябинин и тут же поправился: — Вернее, с осмотром нежилого строения.
— А зачем Артур? — Ему Мамадышкина удивилась больше, чем оперативным работникам.
— Он ищет невесту, — веско объяснил Рябинин, приглядываясь к Антониной реакции, которой, однако, не последовало. Чёрная, высокая, несгибаемо-прямая девушка казалась длиннющей головешкой, которая того и гляди задымит.
Они начали осмотр. Мебель, два телевизора, неясные картины, множество ковров… Стены одной большой комнаты обиты ими, и голоса здесь тухли, словно их задувал ветер. Пахло травами, почему-то в этом дворце неуместно, как духами в казарме.
Поверхностный осмотр ничего не дал. Майор задержался в ковровой глуховатой комнате. Где же здесь окно? И что за узкий прогал, ничем не прикрытый: забран на китайский манер лакированными узкими дощечками. Подошедший капитан встал перед ними, как в музее перед картиной. Дощечки отозвались лёгким колыханием, потому что висели на шнурках. Заинтересовался и Рябинин. Дощечки вновь слабо колыхнулись, но не воздухом, который нагнал следователь. Казалось, что с той стороны дует кто-то большой и сильный.