— Где ордер?
— Он не нужен, потому что здание временно бесхозное, нигде не числится, хозяина не имеет… Ордер предъявлять некому.
— Мне!
— Мамадышкина, вы всего лишь сторож…
— Ошибаетесь, следователь. Я хозяйка!
— В смысле, исполняете обязанность хозяйки…
— Нет, я собственница, и коттедж мой.
Рябинин пожал плечами: ему надоело удивляться правовой безграмотности людей. Капитан сдержанно фыркнул, майор несдержанно рыкнул. Рябинина удивил не смысл её заявления, а самоуверенно-нагловатый тон. Похоже, грибами она кормила не только Марину, но и сама ела.
— Мамадышкина, собственник, гражданин Сомов, погиб, и коттедж будет принадлежать наследникам.
— Значит, мне, — рассмеялась Антонина.
— Мамадышкина, не гони порожняк, — осадил её майор.
— Наследники — это родственники или супруга, — уточнил Рябинин.
— Я супруга!
— Кого? — не понял капитан, а вообще-то и никто не понял.
— Я жена Сомова.
— На озере поженились? — начал злиться майор.
— Нет, в ЗАГСе.
Палладьев хохотнул, но так слабо, что поперхнулся. Этот хохоток почему-то неприятно кольнул Рябинина. Нет, не хохоток, а манипуляции Антонины. Из рукава, как фокусник, она извлекла документ и сперва махнула перед глазами милиционеров, а затем сунула под нос Рябинину. «Свидетельство о браке». Там удостоверялось, что гражданка Мамадышкина вступила в брак с гражданином Сомовым.
Значит, приятель Сомова перепутал девиц?
— Не может быть, — тихо изумился майор.
— Это почему же? — уже крикливо изумилась Мамадышкина.
— Фальшивка, — заключил Палладьев.
— А ты проверь, — посоветовала Антонина.
— Не фальшивое, — заступился за неё Рябинин, — всё проще… Она обольстила богатого провинциала, женила на себе и стала наследницей.
— Так поступают тысячи баб, — усмехнулась Мамадышкина.
— Но не убивают.
— А чем я убила: пулей, ножом, сковородкой?
— Наркотическими грибами.
— От них не умирают.
— Но можно одуреть, утратить координацию и утонуть. Его, в сущности, утопила.
— Насильно есть не заставляла. Вон Марине они даже нравятся…
Марина с Артуром стояли в стороне, и, казалось, не имели к этой истории никакого отношения. Но они входили в составленное Рябининым уравнение. И вдруг выпали из него, как ненужные величины. Так не должно быть. Или он допустил ошибку?
В этой грибоварочной комнате — вернее в камере — пахло не сухими травами, а дезодорантом, который, видимо, отбивал дух поганок. Похоже, его крепость и мысли отбивала. Сейчас тут бушевали взгляды, как незримые клинки.
Майор с капитаном смотрели на Рябинина, ожидая следственного озарения. Марина смотрела на всех сразу, вернее, сквозь всех. Артур смотрел на Марину не менее безумным, чем она, взглядом.
Но в перекрестии взглядов горели два: неотрывно и проникающе друг в друга. Рябинин в Мамадышкину и Мамадышкина в Артура.
Маленькие немигающие глазки Антонины стали глазищами, да так и остались немигающими. Следователь пытался в них что-то разглядеть. Вернее, не разглядеть — он уже разглядел, — а понять. Там смешались злость и нежность. Злость в её положении понятна, а нежность?
Она же смотрит на Артура…
Рябинин вздохнул. Книги, статьи, лекции, диссертации о причинах преступности… Но разве эти причины поймёшь без психологии? Как же он, следователь прокуратуры, в годах, забыл, что для большинства женщин любовь выше материального? Любовь красивого парня дороже кирпичного коттеджа.
— Артур, у тебя с Антониной был роман? — провокационно и вроде бы не вовремя спросил Рябинин.
— Давно… Не серьёзный…
— Как не серьёзный? — вздыбилась Мамадышкина. — Жениться хотел.
— Что же помешало? — уже не удивился Рябинин.
— Жилплощади не было, — зло усмехнулась Антонина.
— Теперь жилплощадь у вас есть.
— Не говорите ерунды! Я люблю Марину…
Мамадышкина чёрным мраком взвилась на ровном месте и прыгнула к Марине. Та отпрянула. Но Антонина схватила её за плечи и начала трясти с такой силой, будто хотела, чтобы отскочила голова и покатилась по полу
— Артур! Смотри, какую дуру ты полюбил! В глазам одни глюки. Глянь в них — там сполохи безумия. Мелет всякую дурь. Про твою любовь она давно забыла. Артурчик, зачем она тебе, милый?
Капитан отцепил её руки и отстранил. Тягучая и непонятная тишина, казалось, запечатала всем рты. Или ждали, что скажет следователь?
Рябинин молчал, как бы умещая это событие в своё сознание. За долгую практику он впервые столкнулся с таким оригинальным преступным мотивом…