— Нужна! Я же пришёл за ней.
— Сергей Георгиевич, мне с ним не справиться…
Во мне ёкнуло, как щёлкнуло в переключённом приборе. Я обернулся следователем, потому что возник подозреваемый. Кто и в чём, я не знал, но он появился.
— Одной не справиться, а с помощником?
— Где они, помощники…
— Например, я.
— Шутите?
— Неужели в нём такая мощь? — Я чуть было не выдернул из кармана удостоверение, чтобы доказать свою мощь, то есть мощь прокуратуры.
— Сергей Георгиевич, оно всесильно.
— Оно?
— За него общественное мнение, чиновники, семья, мещанские вкусы…
— Тамара Леонидовна, о ком вы говорите?
— О государстве.
— При чём тут государство? — удивлённо спросил я, догадавшись, что она отвечала не на мой вопрос, а на другой, на свой.
— Теперь учитель вынужден противостоять государству.
— Каким образом? — прикинулся я непонятливым.
— Вы упомянули Наташу Ростову… Значит, я должна говорить с ребятами о любви. А телевизор показывает секс в разных вариантах и способах. Будут ребята слушать про любовь? Я говорю о доброте, а по телевизору бесконечные сцены мордобоя. Я говорю о служении родине, а в ящике объясняют, как сделать карьеру. Я говорю о труде, а на экране упитанные парни учат сколачивать первоначальный капитал. Кому ребята будут верить мне, молоденькой училке, или государственному телевидению?
Она махнула рукой с такой силой, что роза упала на пол. Учительница подняла, принесла майонезную баночку с водой и поставила цветок. Мне, почему то захотелось взять его и обратно спрятать в рукав. Не «розовая» ситуация.
Когда Тамара Леонидовна нагнулась, её лицо подплыло ко мне. Не «розовая» ситуация… Красная! Её щёки рдели пуще цветочного бутона. Голубые глаза блестели, и не голубизной, а каким-то синеватым отливом.
Но мысли этой женщины, в сущности девочки, прямо таки ошарашили. Откуда у неё такая социальная зрелость? И главное, эти мысли совпали с моими, словно она их подслушала.
— Сергей Георгиевич, извините, но мне надо собираться.
— Вы уезжаете? — понял я значение разбросанных книг и всех этих коробок.
— Намереваюсь.
— Что-то случилось?
— Это уже другой вопрос и к литературе не относится.
— Но вы и по моему вопросу ничего не рассказали.
— Как же… Изложила свой взгляд на главную педагогическую проблему.
Мне оставалось лишь уйти. Почему же я не обратил внимания на её шею, которая забинтована? Точнее, с правой стороны, видимо, на какую-то ранку сделана медицинская накладка.
Уже в передней я спросил:
— Тамара Леонидовна, когда уезжаете?
— Пока не знаю.
— А куда?
— Тоже не знаю, — усмехнулась она, делая это как можно беззаботнее.
— Разрешите ещё раз к вам заглянуть?
— Пожалуйста.
— Тамара Леонидовна, а что у вас с шеей?
— Кошка оцарапала…
В прокуратуре я пришёл к выводу о бесплодности своего визита. Впрочем, убедился, что беда у женщины стряслась: насиженное место ни с того ни с сего не бросают.
Я позвонил капитану Палладьеву: хорошо иметь друзей в уголовном розыске.
— Сергей Георгиевич, нужна оперативная помощь?
— Игорь, узнай-ка, есть ли у Тамары Леонидовны кошка.
— Какая кошка?
— Бешеная.
4
Мне следовало посетить школу. Без разговора с ребятами, которые ездили в лес — двумя девочками и одним мальчиком, — тайну учительницы не разгадать.
Тайну… Разве это тайна? То, о чём можно получить информацию, я бы назвал загадкой. Меня занимало новое дело о женщине-каннибале. Убила свою подругу, нажарила из неё бифштексов и собрала гостей. Нет, не в каннибалихе тайна — это вне человеческой морали. Я хочу сказать, что меня интересует не психиатрия, а психология. Тайна в другом…
Гости. Как пять человек пили, жевали и смеялись, зная, что едят человечину? Они объясняли — по пьянке…
Директор школы меня знала. Я шёл в её кабинет, и меня не покидало ощущение, что вокруг меня не дети, а уменьшенные взрослые. В одинаковой одежде, с одинаковыми липами. Постарел я или устарел?
Мне казалось, что у детей отобрали детство весьма оригинальным способом — их чуть ли не с семи лет вовлекают во взрослую мещанскую жизнь. Год назад я был в этой школе на детском концерте. Вместо пионеров заливался хор в белых одеждах, и все в кудряшках — не то ангелочки, не то херувимы. Пропали детские песни, сказки, походы, игры… Вместо них шоу, анекдоты, приколы, сплетни… И почти открытое подталкивание к сексу.
Вот и говорю — устарел я.