Любовь ребят к Тамаре Леонидовне. Прямо-таки безмерно-безразмерная, толкавшая их на откровенную ложь. Правда, на процессуальном языке я с ними ещё не говорил… Не могла же она их заставить молчать? Заставить не могла, а уговорить?
И главное: все они чего-то испугались. Это тоже не укладывалось в голове. Чем можно запугать современных мальчишек, которые не отрываются от экранов, где нет ни одного сериала, в котором бы не били, не резали и не стреляли? Не мистика же посреди яркого дня в парковом лесочке?
Я знал свойство мысли — бежать по наезженной колее. Ей, мысли, так привычнее. Но я знал и другое: искомое может пребывать далеко от колеи, где-нибудь на глухой обочине. Школьники, НЛО, учительница, физик… А почему бы не допустить, что тут замешано иное лицо? К примеру, свирепый родитель, который бросился на меня и от которого я отбился портфелем.
Видимо, на ходу я бормотал. Теперь этим не удивишь — многие бормочут в мобильники, смахивая на пьяных.
Я, как ребёнок, оставляющий самое вкусное напоследок, оставлял напоследок мысль о физике. Милиция не сомневалась в его причастности, и тому были веские доводы. Во-первых, роман с учительницей. Во-вторых, подслушанная соседкой угроза в адрес Тамары Леонидовны. Вернее, не угроза, а ссора, весьма странная для любовников. В-третьих, в главных, физик скрывался.
Казалось бы, осталось его только поймать. Но были шероховатости, меня смутившие. Отменные характеристики из школы, после института добровольно пошёл работать Учителем, его любили ребята. Если он замыслил зло против Тамары Леонидовны, то зачем взял в лес ребят?
С другой стороны, в любовных делах бывают такие извивы, что без психоаналитика не объяснить. Бывшие влюблённые особенно мстительны. Вспоминалась история — не потому, что она о сильной любви, а потому, что из последних.
Любили друг друга со школы. Потом три года была страстная дружба, которая вот-вот собиралась перейти в брак. Но ей встретился другой. Тогда первый, оставленный, во всех парадных микрорайона написал краской её имя, адрес и одно слово — «даёт».
Ну, это не о любви…
Идти мешал портфель. Сколько раз зарекался домой работу не брать. Портфель старомодный и вздутый, похожий на вытянутую подушку с ручкой. Он цеплялся за прохожих, и я пошёл краем панели вдоль поребрика.
Сердце успело ёкнуть, но я сжаться не успел, потому что ничего не слышал, кроме этого ёкнувшего сердца…
Удар в поясницу меня приподнял и швырнул на асфальт. И вроде бы тишина. Но в ней я расслышал женский крик и людской говор. Слух возвращался, и вместе с ним в поясницу шла боль.
Я сел…
Пожилая женщина, старушка, два парня… Я протянул руку и ухватил свой портфель. Старушка спросила:
— Вызвать «скорую»?
— Нет, спасибо.
Опираясь на портфель, я поднялся. Ноги дрожали, но держали. Лишь боль в пояснице отдавала в них неопределённой ломотой. Я спросил:
— Что это было?
— Машина вас сшибла, — объяснила старушка.
— Совсем обнаглели! Надо же с проезжей части выскочить на панель, — возмущалась пожилая женщина.
— Что за машина?
— «Москвич» белого цвета, — сказал один из парней. Я достал из портфеля мобильник, позвонил Леденцову и невнятно объяснил ситуацию. Он приказал:
— Оставайся на месте, сейчас приеду.
— Зачем, Боря? До прокуратуры недалеко.
— Перепишу всех очевидцев.
— Да стоит ли? Не задавил же…
— Сергей, ты и головой ударился? Неужели не соображаешь?
Я не знал, припечатался ли головой к асфальту, но соображал туго. Поэтому ничего не ответил. Майор повысил голос:
— Он же запугивает! Сперва подложил учительнице муляж бомбы, а теперь придавил тебя.
— Кто, Боря?
— Забыл, что «Москвич» белого цвета принадлежит физику?
13
Сделать обыск в квартире физика Рябинин поручил капитану, снабдив его всеми необходимыми постановлениями. Палладьев взял участкового и прихватил двух понятых — соседей.
— Квартира не эксклюзивная, — заметил лейтенант. Возникло много загадочных нерусских слов, которые знал даже участковый. Палладьев усмехнулся:
— Потому что дверь не металлическая?
— Тут есть дверные ручки, а в эксклюзивных ручек теперь не ставят.
— Ногой открывают?
— Электроникой.
Несмотря на неэксклюзивность, участковый легко отомкнул два замка. Они вошли. И Палладьев решил, что в УПК есть очень правильная статья, запрещающая незаконное вторжение в частный дом — это же вторжение в личную жизнь.