За спиной участковый задышал, словно поднял шкаф. Он смотрел на дальний край стола, и его глаза, похоже, хотели выкатиться туда же, на край стола. Капитан нагнулся, хотя и так было видно…
Цветная фотография. Чья? Женщины? Глаз нет — они проколоты чем-то острым и широким, скорее всего ножом. С верхнего угла на нижний, через лоб, нос и губы: шло, сделанное жирным фломастером слово — «Сука!». Овал лица, волосы, щёки… Тамара Леонидовна улыбалась.
— Крепко физик её ненавидит, — вздохнул участковый. Вздохнул и Палладьев: неужели эту фотографию следователь Рябинин не сочтёт уликой?
14
По коридору прокуратуры от двери к двери бродил какой-то мальчишка, разглядывая таблички с должностями Кого-то искал или просто любопытствовал? Что интересного в нашей бумажной волоките? В милиции веселее.
Когда дела малолеток ещё расследовала прокуратура, пришлось мне разбираться с шайкой пятиклашек-шестиклашек. За ними числилось с десяток разномастных эпизодов. У гражданина отобрали видеомагнитофон, убили породистую собаку, подожгли торговый ларёк, избили троих мужчин… Детей допрашивать трудно. Помучался я, пока не разложил всё по полочкам. Видеомагнитофон у гражданина оказался краденым, и ребята вернули его хозяину; породистая собака загрызла всех местных шавок; продавщица ларька отпускала водку подросткам; избитые были бомжами, которые устроили бардак на чердаке жилого дома… И эта шайка имела название — «Детективное бюро».
Но это случилось давно, ещё в пионерский период. Теперешние мальчишки вряд ли способны оторваться от экранов и организовать «Детективное бюро».
За моей дверью что-то происходило. Нет, не стучали, а похоже, человек хотел почесать об неё спину и никак не мог изловчиться. На всякий случай я крикнул:
— Войдите!
Тот, кто чесался о дверь, вошёл. Мальчишка, который бродил по коридору. Я удивился:
— Петька, ты? — Ну.
Зря он не придёт. Главный источник оперативной информации. Спросил я осторожно:
— Ты пришёл по делу или в гости?
— Не по делу и не в гости, а поговорить.
— Тогда садись.
Не расплескать наполненный сосуд. Не спугнуть того, с чем он пришёл. Наверняка Петька осознал всю нелепость своей выдумки о «летающей тарелке». Но нам надо исподволь, не с главного:
— Петя, яйца-то давишь?
Он набычился и не ответил. Неудачно я заговорил Не про отметки же его спрашивать и не про родителей? Следователю всё надо знать, про того же Гарри Поттера — сейчас бы обменялись мнениями. Но Петька мне помог сердитой и невразумительной репликой:
— Вам возраст не позволяет.
— Что не позволяет?
— Верить в необычное.
— Петя, мне профессия не позволяет: следователю нужны доказательства. А потом, есть настолько трудно вообразимые вещи, что и доказательства не убеждают. Например, отыскали кристаллический циркон, которому сколько думаешь лет?
— Миллион.
— Четыре миллиарда триста миллионов лет. Можно это представить?
— Можно, потому что камень. А вот в янтаре нашли насекомое, которое в нём просидело 25 миллионов лет.
— И живо? — удивился я.
— Высохло.
Суровой набыченности на Петькином лице как не бывало. Улыбается, на щеках румянец — хоть в рекламу его о пользе яблочного сока. Теперь я знал, чем удерживать его интерес:
— Вообще-то, в природе много чудес. Особенно в живой.
— Вы про хамелеонов?
— Про ворон, про их ум.
— Есть животные поумнее.
— Не скажи. Идёшь ты по улице, карманы твои набиты грецкими орехами, а колоть нечем. Что будешь делать?
— Камнем.
— А вороны кладут орехи на проезжую часть и едущие автомобили раздавливают их колёсами.
Петькин взгляд как-то посерьёзнел: он меня всё ещё оценивал. Я оказался человеком, способным восхищаться необычным. И чтобы добавить в его глазах себе весу, я начал вспоминать то, что давно забыл:
— Петька, а крысы ещё умнее птиц. Если одна крыса поела отравы, то другие к этой еде уже не притронутся — она их каким-то образом информирует.
— Крысы противные.
— В природе всё уравновешено. Вот есть морская рыба-шар. Содержит смертельный для человека яд, и в то же время этот яд подавляет раковые клетки. Им можно лечить.
Мои знания о природных чудесах могли иссякнуть. Не предложить ли ему кофейку? Можно было затеять криминальные истории, но говорить об уголовщине я не любил. Тем более с ребёнком. Но мне ещё не известно, зачем он пришёл. И я потянул время, заключив нравоучительно:
— Много чудес в природе, поэтому её надо беречь. Не ломать деревьев…