— За грибами.
Вторую чашку капитан глотнул поскорее, Антонина моргала трепетно и на него внимания не обращала. Давя стягивающую дремоту, он разглядел её лицо: оно было бы красивым, не будь с двух сторон носа глубоких складок — казалось, что нос вот-вот сложится гармошкой.
— Тоня, я век в лесу не был…
— Поехали в воскресенье.
— Приглашение принято с благодарностью. Во сколько?
— Часиков в восемь подъезжай сюда.
Палладьев увидел в фарфоровом стакане салфетки. Бумажные, много. Он вынул, свернул вдвое, положил на стол и лёг на них головой…
…Капитан сел. Ему показалось, что в уши ему дунули. Антонина смотрела на него не мигая. Куда же делся её тик? Палладьев ладонями отёр щёки и спросил:
— Я уснул?
— Минут двадцать храпел.
— Ночью работал…
— Игорь, тогда чемоданы повезём завтра.
Они вышли на улицу. У машины вяловато распрощались. Антонина спросила заботливо:
— За баранкой-то не заснёшь?…
Он поехал. Сознание, освежённое кратким сном в кафе, работало. Да он по трое суток не ложился и всё соображал на привычном оперативном автомате.
Кофе…
Палладьев остановил машину и проверил карманы. Деньги целы, оружие не брал, удостоверение на месте… Только стоит оно торчком, и целлофан надорван чьей-то торопливой рукой.
Капитан усмехнулся: не зря он заменил своё удостоверение на документ, выданный охраннику нефтебазы.
Утром позвонил майор и поинтересовался, что мне нужно от уголовного розыска. Этакая деликатность, которая объяснялась нашими дружескими отношениями.
— Боря, нужно идентифицировать пляжный труп.
— Работаем, но мужик-то был голый.
— Тогда доставьте мне сегодня того парня, который видел утонувшего. Повесткой долго…
На одно уголовное дело у меня стало больше. С Леденцовым хотелось перекинуться парой слов на отстранённые темы, но утро у него горячее — к нему стекается информация о ночных происшествиях. На меня же по утрам частенько нападает тоскливая усталость. На свеженького, отдохнувшего… Причину я знал: самая интересная работа приедается.
Двадцать с лишком лет допросы, очные ставки, выезды на происшествия…
Дни, проведённые в камерах следственного изолятора… Дикие преступления, хамская молодёжь, глупые начальники…
Нет, следственную работу я любил, но хотелось дела выбирать.
Те, которые нравятся, — необычные и оригинальные. Например, связанные с мистикой.
Но такие возможны, если ты хозяин какого-нибудь частного сыскного агентства…
Почему я с утопленником заспешил? Ведь не криминал, а несчастный случай. Тут вся работа сводилась к опознанию личности, да глянуть бы акт вскрытия. Бывало, скончавшийся от гриппа имел на спине пулевое ранение.
Минут через сорок парень с пляжа был у меня. Он объявил с порога:
— Я же вам всё рассказал…
— А добавить?
— Что добавить?
— То, что ещё вспомнил.
— Ничего не вспомнил.
— Например, цвет её волос.
— Говорил уже, шляпа на ней развесистая. Ни волос не видно, ни лица.
— А какого она роста?
— Так не вставала.
К его памяти, зашоренной ежедневным пивом, лобовой подход не годился. А я не вспыхивал, потому что допрос пустяковый.
— Миша, детективы любишь?
— Люблю триллеры.
— Детективы же интереснее, в них загадка. А в триллерах бьют по морде да стреляют.
— Зато живенько.
Он ничего не видел, потому что на пляже не дрались и не стреляли. Росло — или уже выросло? — сериальное поколение. Выпивать, бить ногами, носиться на автомобилях и заниматься сексом учились у телевизора. На этого парня я не разозлился, но по спине пробежало раздражение.
— Миша, сыщик из тебя бы не вышел.
— Потому что я за ними не следил?
— Потому что окружающий мир тебе неинтересен.
— Что в них интересного: мужик клеит девку.
— Как ты узнал, что он её клеит? — спросил я, не зная точного смысла выражения «клеит».
— Что же ещё: она девчонка, а он мужик.
— Она купалась?
— Не, загорала.
— Одежду его видел?
— Лежала кучкой.
— И что в этой кучке?
— Только подтяжки заметил, синие.
— Миша у тебя острый глаз.
Улыбнулся он довольно. Затем нахмурил лоб, явно пробуя вспомнить что-то ещё. Я ждал. Надо было помочь:
— Миша, а куда эта одежда делась?
— Не видел. Когда я вылез из озёра, его уже тащили на берег.
— А где была девушка?
— Я её больше не видел.
— А слышал?
— Что слышал?
— Её крик, призыв на помощь, плач… Утонул же её знакомый.
— Ничего не слышал. Я не допрашивал, а тащил глубоко забитые проржавевшие гвозди. Нудно и неинтересно. И, в сущности, ни единой зацепки. У меня остался один вопрос: