— Ты сделаешь, как я тебе говорю, или мне придется убить твою мать, — ответил Лейк. Он стоял в тени у запертой двери загона. — И ты же не хочешь, чтобы я ее убил?
— Н-нет.
— Плохо, что мне пришлось запереть тебя здесь, чтобы ты не сбежал. — Лейк выступил на свет и покачал головой. — Весь в отца.
— Я вижу его по ночам. Он злится из-за того, что я должен убить моих братьев.
— Конечно он злится, идиот!
— Может, мы его похороним как полагается? Ему не нравится морозильник.
— Мне наплевать, что ему нравится, а что нет! — В голосе Лейк зазвучала злость, и я видела, как Купер сжался от страха. — Заткнись и делай, как тебе говорят. И скоро все закончится.
Эта сцена, в отличие от остальных, не потемнела. Она повторялась снова и снова, прокручивая передо мной глубокое горе мальчика. Через несколько минут, полная сострадания к ребенку и ярости на его мучителя, я двинулась к последнему окну.
Купер, ненамного старше, стоял на коленях в жертвенной комнате. Он смотрел на тело девятимесячного младенца. Висящий на шее ребенка талисман в форме меча и щита заливала кровь. Старая музыкальная шкатулка наигрывала ненавистную рождественскую песню. Рядом с Купером со скрещенными на груди руками стоял довольный Лейк. У его ног лежала мертвая Сиобхан, а неподалеку четверо младенцев спали заколдованным сном.
На глаза Купера навернулись слезы, его губы беззвучно двигались. Что-то назревало внутри него, что-то темное и слишком сильное для такого маленького ребенка.
— Хорошая работа, — произнес Лейк. Судя по всему, он не чувствовал надвигающейся опасности. — Один готов, на подходе еще четверо. Завтра приедет Бенни, и больше тебе не придется этим заниматься. Когда он будет дома, набросишься на меня, как я тебе говорил, и Бенни меня спасет. Ему придется убить тебя, но ты же не против? У мертвых нет кошмаров.
А мой сын станет героем, который спас любящего отца от спятившего сводного братца, так что он унаследует всю накопленную тобой силу и духи не смогут вмешаться. Это будет лучший подарок на день рождения, который я могу для него сделать.
Купер уронил нож, запрокинул голову и завыл. Лейк зажал руками уши и упал на колени. На груди Купера расцвела горячая роза — она взорвалась с силой, от которой с пола первого этажа сорвало доски. Взрывная волна швырнула Лейка в стену; сломанной куклой он сполз на бетонный пол.
Когда осела пыль, Купер дотронулся до раны на шее брата, и она затянулась. Глаза младенца открылись. Потрясенный, Купер бережно поднял его на руки.
— Прости, прости, — шептал он, неуклюже поглаживая ребенка по спине. — Я не хотел делать тебе больно, я позабочусь о тебе, мама всегда меня так учила…
Он поднялся по ступеням и вышел в яркий свет открытой парадной двери.
Из стен просочилась живая темная тень, тронула тела Лейка, Сиобхан и четверых спящих детей, затем затянула их в свою черноту.
Окна потемнели. Осталось только одно, где маленький Купер плакал в своей спальне. Я вернулась к нему и сменила несколько ракурсов.
В одном из них на крошечной кровати свернулся взрослый Купер. Он опустил голову на руки и дрожал.
Меня охватила радость. Купер был здесь и, судя по всему, живой. Я застучала по стеклу ладонью.
— Купер! Это я, Джесси! Вставай! Я пришла за тобой!
Он не слышал меня или слишком глубоко погрузился в свое горе, чтобы ответить.
Я заколотила по окну рукоятью меча в надежде выбить стекло. Оно даже не треснуло.
— Купер, приди в себя! Нам нужно убираться отсюда!
Коридор содрогнулся, как живое существо. Голые лампочки на секунду погасли, а когда они снова зажглись, потолок оказался неожиданно высоко, горящие в канделябрах свечи висели далекими звездами, а на месте лестницы появилась огромная дубовая дверь — вход в замок великана.
Она распахнулась, и внутрь ступил король Лейк — страшный и темный, в кожаном доспехе и мантии. По меньшей мере в два раза выше меня, он казался таким большим, каким запомнил его младенец Блю. В руке король держал топор палача с ржавым лезвием не меньше моего щита.
— Тебе не нравится мое гостеприимство? — проревел он. — Тебе хватает наглости шнырять по углам, где тебе нечего делать? Может, твой отец не научил тебя манерам, но я тебя воспитаю.
Он пересек коридор с невероятной для таких размеров скоростью, и я едва успела вскинуть щит навстречу опускающемуся топору. От лязга стали в ушах зазвенело. Щит выдержал, но удар отбросил меня к стене.
Я вскочила на ноги и изо всех сил ткнула Лейка мечом в бедро, где, по моим расчетам, находилась артерия. Будто я вонзила меч в набитое опилками чучело — ни боли, ни крови, ни реакции.