— К 9.00 кораблик к пирсу!
Потом нам сказали, что подготовлена комната для нашей ночевки. Пошли за командиром и, войдя в эту комнату, надо сказать очень просторную, ахнули: да, там были две кровати, но между ними стоял огромный стол, за которым уже сидели несколько офицеров. Нам их представили, а мы ошалело смотрели на то, что было на столе. И чего там только не было! Крабы разного рода приготовления, гребешки, заливные блюда, всевозможная рыба — все прелести дальневосточной кухни. Майор достал откуда-то из-под стола бутылку коньяка и принес извинения, что не армянский. Был бы, мол, армянский, если бы генерал Иванов позвонил чуть раньше.
Нам становилось все яснее, что уснем мы не скоро!
Еще не успели управиться с первыми закусками, потрясшими нас своим разнообразием (надо же понимать, что всего этого в те времена даже в лучших магазинах Москвы не было, не говоря уже о родных Барнауле и Кемерове, где мясо и масло можно было купить только на базаре по очень солидной цене), появился старший лейтенант Сластёнов и обратился к майору:
— Пельмешки прикажете подать?
Майор глянул на свои часы и приказал:
— Пельмешки через семь минут!
Не через десять, не через пять — через семь! «В цветах и красках!»
Где-то как раз на пельмешках раздался звонок телефона, который стоял в номере. Выслушав чей-то доклад, майор дал установки:
— Шхуну двумя корабликами отрезать, чтобы не ушла обратно, поднять самолет с ночным видением и наблюдать, но не брать. У меня тут корреспонденты, я прилечу с ними, тогда и возьмем.
Положил трубку и пояснил: японская шхуна идет вдоль границы наших территориальных вод, похоже, собирается влезть в эти воды. Если это произойдет, ему доложат, и мы полетим посмотреть, как работают его орлы. Спрашиваем, где это. Да тут, говорит, рядом — застава Джигит, тысяча километров. Известное уже нам сибирское ощущение расстояний.
А времени около трех ночи! А нас так уже притягивает вид взбитых подушек! Как же мы были довольны, когда майору доложили, что шхуна не решилась пересечь невидимую морскую границу. Донсков же был огорчен: такая демонстрация работы пограничников сорвалась! Беда, говорит, в том, что они лучше нас оснащены техникой слежения и обнаружения, вот и увидели наши корабли или самолет.
Утром нас вывезли в море на пограничном катере, бывшем охотнике за подводными лодками, списанном из Тихоокеанского флота и переданном пограничникам. Суденышко не такое уж большое, но все же с ракетными установками, глубинными бомбами, 30 человек команды. Прошли мы несколько километров и повернули к берегу. Капитан Феликс Школьник, невысокий, плотный морячок, с черными усиками, подкрученными концами вверх, подошел к нам и этаким ехидненьким голоском говорит:
— Ну, что, товарищи корреспонденты, будете теперь писать, что по Японскому морю ходили.
— А чего, — говорю, — задираешься, есть какие-то предложения?
— Есть. Сегодня вот иду в поход на сутки, будем развозить командиров застав, совещание тут было. Пошли со мной, хоть немножко больше на волнах покачаетесь.
— Да мы с удовольствием! Как вот Донсков скажет, наш хозяин.
Донсков согласился. И тем же вечером мы были занесены в судовую роль корабля — так это, кажется, называется, отчалили от пирса и двинулись курсом на Север. Толклись, кстати, на капитанском мостике в одних пиджачках: теплынь стояла, а было это уже как раз 5 декабря, в День сталинской конституции, потому и запомнилось. Вася вскоре попросился в машинное отделение, и его повели туда, а я сказал, что буду осваивать новые профессии поближе к командирскому мостику.
Феликс говорит:
— Зайдем ко мне в каюту, покажу тебе интересные секретные документы.
— Зачем мне твои секреты?
— Пойдем, не пожалеешь!
Мы как-то легко перешли с ним на «ты». Каютка у него была маленькая, но какая-то очень уютная, обустроенная. Он тут же полез в шкафчик и достал небольшую медную или латунную канистрочку, по форме и размеру напоминавшую автомобильный аккумулятор, только более узкий, достал стаканы:
— Ты как спиртик пьешь, разведенный или так?
— А как на флоте положено?
— Да лучше не разведенный!
— Тогда лей!
Хлопнули по полстаканчика под соленый огурчик и копченую колбаску, хорошо пошло. Повторили. Скоро я был совершенно готов к освоению корабельных профессий, любой, по-моему.
Для начала мне доверили пост радиометриста. Слушал глубины моря, откуда шли какие-то неопределенные звуки, я не очень-то понимал — какие. Наблюдал за радиолокатором и по внутренней связи докладывал командиру, мол, справа по курсу, столько-то градусов, столько-то кабельтов — цель. Там были, видимо, небольшие островки. Но вдруг прямо по курсу под лучом локатора, чертившим передо мной круги, нарисовалось некое огромное пятно, да совсем близко, и я, забыв все инструкции, заорал в микрофон: