Процесс проникновения новых политических идей вылился в массовое народное движение в конце 1967 года в Чехословакии и привел к событию, получившему название «Пражская весна». Существовало множество причин для того, чтобы политическая цензура в социалистических странах впервые была отменена именно в Чехословакии. Событие это не было исключительно чехословацким феноменом, ему способствовало множество международных исторических факторов и даже то, что наиболее либеральный международный политический журнал «Проблемы мира и социализма» выходил на многих языках именно в Праге и не подвергался, благодаря авторитетной редколлегии, дополнительной цензуре. Сказалось и то, что Чехословакия была очень молодой страной, возникшей лишь в 1919 году как социал-демократия после подписания Версальского договора, пережила нацистскую оккупацию и была насильно реформирована с применением террора в 1945–1948 годах в коммунистическую диктатуру. У Чехословакии не было длительной национальной и политической истории. Чехи и словаки, объединение которых в одной стране было искусственным, все еще искали для себя национальную идею. Другой ключевой фактор состоял в том, что именно в Чехословакии выдвинулся новый популярный коммунистический лидер Александр Дубчек, пользовавшийся доверием народа. И как лидер он сформировался не в «номенклатурном» партийном или государственном аппарате, а пройдя путь рабочего, воина, подпольщика-антифашиста и получив впоследствии юридическое и партийное образование. «Пражская весна» воодушевляла и советскую интеллигенцию, которая воспринимала события в Чехословакии как начало нового этапа в развитии социализма. Мы надеялись, что такой процесс начнется и в СССР.
Глава 10
По Протве в Пущино
В первых числах июня 1968 года, в начале школьных каникул, мы со старшим сыном Сашей решили совершить байдарочный поход из Обнинска в Пущино, новый город, построенный как научный биологический центр Академии наук СССР. Строительство его началось в 1962 году на правом берегу Оки в очень живописном месте, и к 1968 году здесь уже работали пять научных институтов: биофизики, белка, биохимии и физиологии микроорганизмов, почвоведения и фотосинтеза. Существовал и проект создания там филиала МГУ.
В Пущине в вычислительном центре работал инженером мой старый школьный друг Юра Седов, тоже оказавшийся в Тбилиси в эвакуации в 1942 году. Впоследствии он закончил Институт связи в Баку. Мне хотелось посмотреть новые научные институты.
Нескольких ученых, работавших в Пущине, я знал давно. В Москве строительство новых институтов и даже расширение старых было уже затруднительно – для них просто не было места. Но уезжать далеко от Москвы известные ученые не хотели. Пущино же находилось в Московской области, и директора институтов и некоторые заведующие лабораториями могли работать там, а жить в Москве, получив при этом в Пущине вторую, «служебную» квартиру.
Запланированный маршрут составлял почти 120 км по Протве и еще около 30 км по Оке. Собрав нашу трехместную байдарку на садово-огородном участке, расположенном на берегу реки, ниже по течению, но уже за плотиной Обнинского водохранилища, взяв два одеяла, запас продовольствия и воды, мы отправились в поход. Ночевать мы надеялись в прибрежных деревнях, тогда это было просто. За пять рублей легко можно было снять комнату в какой-нибудь избе. Одинокие вдовы военных лет с пенсиями 15–20 рублей радовались любым гостям. Колхозы здесь были бедные, половина жителей в деревнях – пенсионеры, дети которых, закончив школу, любыми способами стремились уехать в города. К 1968 году крестьян для работы на полях и на животноводческих фермах не хватало, поэтому, как я уже рассказывал, в напряженные сезоны местные власти отправляли городских жителей – служащих, а также школьников и студентов и даже солдат из военных частей для временных работ на полях, уборки картофеля и овощей. Животноводство все больше переходило на импортные корма и создание промышленных птицефабрик и свиноферм вокруг городов. Бригады комбайнеров, закончившие сбор урожая в южных областях, перебрасывались с июля по сентябрь по железным дорогам на север и на восток – на целинные земли. Деревни в средней полосе России беднели, и сельское хозяйство требовало все больших и больших субсидий.
Путешествие по Протве оказалось для нас огромным удовольствием. Места вокруг были очень красивые. Но на быстрой Протве немало перекатов. В одном месте, где когда-то была плотина для водяной мельницы, мы перевернулись и потеряли запасы продовольствия. Вскоре, возле деревни Дракино, севернее знаменитой Тарусы, взгляду открылось величественное впадение Протвы в полноводную Оку. На правом высоком берегу Оки мы развели костер, испекли картошку и здесь же переночевали.