Пятаков довольно мило улыбнулся, впрочем, видел я его сквозь розовый туман, внезапно застлавший глаза. Сердце сплясало джигу, и продолжало отстукивать, мысли остановились, я превратился… да черт его знает во что, в живой труп. Трудно сказать, что чувствуют приговоренные, но похоже на это. Секунды липко растянулись в бесконечность, я то пламенел, то обжигался холодом, застившим в грудине. Сердце немного успокоилось, однако, стоило только Пятакову выплыть из тумана, как снова продолжало трепетать под сто восемьдесят.
Я отер пот, заливавший глаза. Будто пробежал марафон, а мне выговорили, мол, надо перебежать и немедленно.
– Вот, правильно, приходите в себя.
«Спицына говорит, не врет, под тобой что-то есть».
– Прихожу, – пробормотал я, стараясь взять себя в руки и глянуть на Детонатора. Получалось плохо.
– Кажись, ваши подтвердили, что вы сидите на пластиде. Это правильно, сейчас начнется большой шухер. Мало ли что я говорю. Может, решил эффектно покончить с собой, утащив заодно еще человек двадцать. Да, раз начальник меня слышит, велите женщине закрыть главный вход. Там защелка. А потом пусть откроет черный.
Спицына медленно поднялась, оглянулась на меня, я увидел ее краем глаза, когда повернул голову. Несмело прошла к входу, тут же пропав из зоны видимости. Я слышал, как медленно постукивали ее туфли. Затем скрежетнула задвижка, отрезая нас от внешнего мира.
– Давай быстрее, хорош копошиться, – подогнал ее Пятаков. Мне показалось, свет начал меркнуть – Спицыной повелели закрыть и шторы возле двери. Затем, Детонатор распорядился зажечь свет. Кажется, усмехнулся, мне никогда не нравилась его улыбка одними губами, будто он боялся показать зубы, будто стеснялся их.
– А теперь всерьез, – он перегнулся через стол и вытащив у меня мобильный, грохнул его об пол. – Давайте, делайте то же самое и быстро. Все доставайте, чтоб не пришлось проверять. И оружие, оно вам точно не понадобится. Швыряйте вон туда.
Все полетело на кафель, что-то с хрустом и треском разбивалось, разлетаясь по углам, что-то металлически звякало, шваркая в угол. Я глядел, не отрываясь, сквозь розовые разводы на лицо командовавшего, чувствуя полное бессилие и мучаясь им, а еще власть человека, сидевшего напротив, необоримую, непоколебимую. Это в полицейских сериалах герои каждый сезон попадают в заложники и помогают коллегам снаружи, как могут, ничуть не пострадав рассудком, это такой банальный телевизионный штамп для зрителей, которые никогда не окажутся в подобной ситуации. Это придает уверенности, а еще заставляет думать, будто полиция из другого теста сделана – все умеют, все могут, всегда защитят. Вот ни фига.
В Спасопрокопьевске, насколько я знаю, это первый случай захвата органов правопорядка. Может, при царе что-то было, но документов с той поры не сохранилось, город слишком часто переходил из рук в руки во время гражданской. И надо ж тому случиться, что первопроходцами оказались именно мы. И что мы? Я сидел, стараясь не шелохнуться, трое моих товарищей послушно исполняли приказания бомбиста.
Когда Пятаков убедился, что средства связи и самообороны исчезли, он ощупал меня, все одно я не был способен предпринять что-то толковое, сидя на бомбе. Затем поднялся и потребовал подходить по одному.
– А вы думаете, я не уйду отсюда? Еще как уйду, и вы мне поможете. И сильно.
Он выпятил кадык при этих словах, и мне показалась странной его шея, я никак не мог понять, что именно там увидел или не увидел, но только тогда вздрогнул и попытался подняться. Хорошо вовремя вспомнив, на чем сижу.
Кажется, Родионов подошел первым. Детонатор удалился от моего стула, забившись в самый дальний угол кафе, и уже оттуда давая указания. Рюкзак захватил с собой, там находилось нечто, предназначавшееся исключительно для полицейских – остальных заложников он милостиво отпустил, прекрасно понимая, чего стоит каждый из нас в глазах, что общества, что других правоохранителей, которых, верно, вокруг кафе в три кольца.
– Медленно, руки за голову и без дураков. Я сейчас сделаю из вас самый надежный щит, который…
Звон стекла и шлепок прервал его слова. Пятаков вдруг как-то странно дернулся всем телом, брызнул кровью на стены и стал оседать. В голове, это я заметил даже сквозь туман в глазах, у него образовалась дырочка, хорошо мне видная, чуть в стороне от виска, как раз между плешью и чахлыми волосами. Он вздрогнул, я еще подумал вдруг, что это шутка такая, но затем рухнул на пол. Родионов немедля оказался подле него, вырывая из рук мобильный – и тут же отбросил его в сторону. Тот полыхнул прямо в ладони. Он выругался, а затем нагнулся над Пятаковым.