— Оставь. Завтра найду способ упаковать. Иди, присядь ненадолго, — мне показалось, что его голос дрогнул.
Я снова села на диван. И еле сдержала слёзы. Вспомнила, как мы его выбирали вместе. Клим сказал, что на постаменте заниматься любовью неудобно. А на кровати мы и так каждую ночь спим. Тогда я почувствовала, что мы почти семья. Выбираем цвет, модель. И так последнее время было во всём. Куда это всё делось? Мои мысли прервал Клим громким и чётким голосом.
— В большом конверте документы. Договор аренды квартиры. Оплачено на два года вперёд. И договор банковского вклада на твоё имя. За это время найдёшь работу, встанешь на ноги. В маленьком конверте — банковская карточка для текущих расходов. В ещё одном — места работы, где можешь попытать удачу. А в ещё одном — рекомендательное письмо, от моего имени. Так делать нельзя, но я не могу по-другому.
Он встал. Вновь пошатнулся и засунул руки в карман. А моей душой уже полностью завладели какие-то сущности, что я стала задыхаться то ли от ненависти, то ли от злости, то ли от бессилия, что потеряла веру в людей. И веру в саму себя.
— Теперь ты признайся, что тебя больше волнует? Тебя мучает вопрос, какая жизнь может быть у меня из-за тебя? Да?
— Что ты несёшь? Ты сегодня много выпила.
— А тебе надо было напиться, чтобы это мне предложить. Ты откупаешься от меня. Платишь за мои услуги.
— Замолчи, пожалуйста, замолчи. Не уничтожай нашу любовь до конца. Пусть останется, хоть маленький лучик.
— Это ты не растаптывай то, что было между нами. Я не возьму всё это. Мне ничего не надо от тебя.
— Нельзя жить — всё или ничего. Есть не только белые и чёрные полосы, есть и цветные. Бери. Тебе сейчас нужна помощь.
Я усмехнулась.
— А как же главное правило — бери столько, сколько надо.
— А что ты не вспомнила о нём, когда письмо удаляла?
— Да пошёл ты!
Я выскочила в «анклав» и стала натягивать сапоги.
— Ты должна взять эти деньги. Что за дурацкая гордость?!
— Мне ничего не надо от тебя.
— Ну, конечно. Ты не хотела звонить и спрашивать, когда обнаружила письмо. Ты не хотела ничего просить. Не хотела унижаться. Одна ты тут мучаешься и страдаешь.
— Замолчи. Не трогай меня, дай мне уйти.
Я вернулась за чемоданом. В другую руку взяла сумку. Пусть выбросит эти пакеты. Там косметика и прочая ерунда. Но он не давал открыть дверь.
— Ты думаешь только о себе. Тебе не нужна помощь, так подумай о тётушке. Она же серьёзно болеет. Это уже не гордость. Это называется гордыня.
— Кто бы говорил, — меня уже несло так, что никакие доводы не действовали.
— Ты даже прощения не попросила у меня, — Клима шатало из стороны в сторону, а голос всё больше и больше заплетался.
Но меня было не остановить.
— Ты ждёшь моих извинений и валяния в ногах — так это тоже гордыня. И ещё, — мы смотрели с ненавистью в глаза друг другу. — Пусть туда, в Америку, выбирают избранных, единицы, как ты сказал. Но это не даёт тебе повода становиться выше, пусть даже и выше таких грешников, как мы. Это называется тщеславие. А этот грех самый любимый из грехов, сам знаешь, у кого.
Это конец. Он отступил, и я вышла за дверь. Едва сдерживая слёзы, спустилась на лифте, прошла парадную. На улице ветер почти сбил меня с ног. Впрочем, это мог сделать и коньяк. Я хотела вызвать такси, но сзади меня кто-то потрогал за плечо.
— Анжелика! Тебя ведь так зовут, — я обернулась и увидела соседку Клима — Ольгу Архиповну.
Я закрыла глаза, потому что слёзы предательски потекли по щекам. У меня нет больше сил, отбивать атаки и обвинения. Но она внезапно обняла меня.
— Милая девочка, ты прости меня, что я с тобой так вела себя. Просто Клим очень хороший парень. Я думала, что ты такая же стерва, как и та, его бывшая.
Я вздохнула.
— Мне Фёдорович рассказал, что у вас проблемы на работе. Он знаком с отцом вашего директора. Этот наш дом строился для одного предприятия, поэтому мы тут почти все друг друга знаем. Подробностей ваших дел мы не знаем, но я вижу, ты уходишь.
— Да. Так получилось.
— Послушай меня. Он простит тебя. А ты его. Я видела, как вы смотрите друг на друга. Много наблюдала за вами. Такая любовь не всем дана.
— Такую любовь не все могут удержать, — я заплакала ещё сильней.
— Послушай меня. Пыль вся осядет, и тогда вы увидите, куда надо идти. Просто на это надо время.
— Извините, но я спешу.
Я поторопилась скорее уйти, потому что понимала, что ещё пять минут, и я снова поднимусь на седьмой этаж.
Вызвала такси. Доеду к Гончаровым, а там решим, где мне ночевать. Только засунула телефон в сумочку, как он снова ожил. Звонили с незнакомого номера.