Я глубоко вдыхаю. И стою, как во сне. В моей квартире сейчас находится человек, от теплоты души которого я просто таю. Я невольно улыбаюсь, глядя на собаку. Юпитер как будто знает, что теперь ему будет доставаться любви вдвое больше. И, видимо, поэтому он, практически ошалевший, накручивает круги вокруг меня и кустов.
Сейчас я поднимусь в мою квартиру. И… Воображение подсказывает разные варианты событий, но я не хочу думать, не хочу мечтать. Я спешу жить. Хватаю при очередном врезании в мою ногу Юпитера и нетерпеливо возвращаюсь домой.
Едва я открыла входную дверь, как мне в нос ударил аромат крепкого кофе. Клим выходит мне навстречу. На нём повязка из полотенца ниже пояса, мокрые зачёсанные назад волосы и крупные невысохшие капли на груди. Он улыбается мне и берёт из моих рук Юпитера.
— Иди, умывайся, и будем завтракать.
Я молча прохожу в ванную. Быстро снимаю одежду и становлюсь под прохладный душ. Не потому, что мне необходимо его принять. Для того чтобы моё сердце стало стучать хотя бы тише. И чуть-чуть равномерней.
Вздрагиваю, когда открывается дверь.
— Ого, ты уже успела раздеться, — Клим одёргивает занавеску, внимательно изучает моё тело и довольно усмехается, а Юпитер пытается соскочить на пол. — Стой, грязнуля.
Он подходит к раковине и моет лапы собаке.
— Я тоже тебя хочу, — сообщает он как будто между прочим, выключая воду. — Но, сначала покушать. Ты совсем тощая стала.
Ставит собаку на пол, а сам берёт полотенце. Я переступаю ванну, а он укутывает меня в пушистую ткань. И прижимает к себе. Руки скользят по моей спине, а потом поднимают мою голову, оставшись на затылке.
— Почему мне не отвечаешь?
— Я не могу сейчас говорить, когда так счастлива, — мои глаза набирают влагу, а он мигом обхватывает меня и сжимает так, что мне не хватает воздуха.
— Девочка моя! Родная, каким я был дураком… Простишь ли ты меня когда-нибудь…
— Мне не за что тебя прощать. Я сама совершила немало ошибок.
— Пойдём, — он подхватывает меня на руки, а я помогаю открыть дверь, дотянувшись до ручки.
— Сколько ты весишь?
В ответ я только пожимаю плечами, потому что ему не понравится эта цифра.
— Я не слышу?
— Я не знаю.
— Тогда я сам куплю весы.
Он приносит меня на кухню и усаживает на стул.
— Знаешь, когда ты была в толстовке, я даже и не заметил, что так всё плохо. Но сегодня утром, разглядев тебя при свете…
— Ладно, я всё поняла. Давай, что там у тебя.
К моему удивлению, он достаёт из духовки омлет с колбасой. И мы, как когда-то очень давно, мило завтракаем в полуголом одеянии, кормя друга сначала из одной тарелки, потом из другой.
— Кофе остыл. Сейчас новый сварю. Ты извини, пришлось порыться у тебя тут…
Он смотрит на меня и словно хочет услышать какой-то ответ.
— В чём проблема? Бери, что тебе нужно.
— Я видел твои таблетки.
Я встаю и открываю шкафчик.
— Эти? Я уже два года их не пью.
— Их вообще нельзя было начинать пить. С них так просто не слазят.
— Как видишь, мне удалось отказаться. Тогда не было другого выхода. Были дни, когда я не спала четыре дня подряд.
Он притягивает меня к себе на колени и зарывается носом в моё полотенце.
— Всё было так плохо? — и заглядывает в глаза.
— Что было, то прошло.
— И то, правда. Но к разговору мы ещё вернёмся, — он берёт меня за подбородок и заставляет посмотреть в глаза. — Вернёмся. Когда голод утолим.
Моё полотенце, задетое его большой ладонью, соскальзывает с груди и остаётся лежать на коленях. Я впадаю в оцепенение, потому что моё тело больше мне не подчиняется. Его рука медленно от живота поднимается к груди, а я запрокидываю голову и закрываю глаза.
Моё тело — один оголённый нерв. Я уже не понимаю, где его руки, а где губы. Через некоторое время выныриваю на поверхность и вижу, что сижу у него на коленях, прижавшись к нему спиной, широко расставив ноги. Два наших полотенца валяются у нас под ногами. А Клим увлечённо ласкает объект вожделения мужчин.
— У тебя даже грудь уменьшилась, — хрипло сообщает он мне.
— И что? Теперь не подпадаю под твои стандарты? Так вокруг других…
— Что-то ты разговорилась. Я, наверное, плохо работаю, — его одна рука ещё больше раздвинула мои ноги.
— Молчу — плохо, говорю — тоже. Я, в общем-то, не настаиваю… Можем сначала получше узнать друг друга, — кокетничаю я.