Вышла из комнаты в маленькую прихожую. Мимоходом посмотрела в зеркало над выцветшей тумбочкой. Понравилась сама себе — очаровательна в этой желтой блузке и желтых босоножках. Поправила одежду, подошла к входной двери. Осторожно приоткрыла, выглянула на площадку. Тихо. Шагнула через порог. Защелкнула за собой замок и неслышно спустилась вниз, стараясь идти на пальчиках, чтобы не стучать высокими каблучками по бетонным не очень чистым ступеням.
Улица приняла ее утренним покоем.
Здесь уже можно было не идти на пальчиках, и она, застучав каблучками, быстро пошла прочь от дома. Шла между спящими домами, спящими машинами у подъездов. Голова была забита мыслями. Думала, где срочно отыскать Мишу, чтобы обезопасить себя. Иначе события могли выйти из-под контроля.
Задумчиво пересекла безлюдный тротуар, ступила на дорогу, чтобы перейти на другую сторону, смотрела себе под ноги. Очнулась от окрика, раздавшегося рядом. В утренней тишине этот крик прозвучал, как удар молота по наковальне:
— Куда прешь, дура?! Под машину! Жить надоело?
Остолбенев, Александра подняла голову: она стояла посреди дороги, а сбоку в пяти сантиметрах от ее ноги был бампер автомобиля. Из машины высунулось красное разъяренное лицо водителя, с языка которого срывались слова не столь приятные для слуха в этой утренней тишине.
Не спрашивая разрешения, девушка неожиданно метнулась к двери авто, прыгнула в салон и проговорила, видя удивление в глазах водителя:
— Ну, чего смотришь? Газуй дальше! Буду учить вождению! А то на пустой дороге чуть не наехал на единственного пешехода! Вперед!
Водитель, тараща круглые глаза, хмыкнул и нажал на педаль газа.
В обшарпанный подъезд обычного панельного пятиэтажного дома торопливо вбежала пухленькая невысокая с беспорядочно разметавшимися по голове черными волосами девушка. С пакетами покупок в руках. И торопливо по бетонным ступеням поднялась на этаж.
Остановилась у зеленой двери, поспешно ткнула ключ в замок, повернула до щелчка и юркнула в квартиру. В прихожей включила свет, перед зеркалом на стене мимолетно поправила челку и пробежала с пакетами в кухню, положила на стул. Затем в прихожей опять глянула в зеркало. Уже более тщательно пригладила на висках черные волосы, схваченные на затылке в пушистый хвостик. Выключила свет и вышла из квартиры, легонько прикрыв дверь.
Не закрыв ее на замок, подступила к коричневой двери в соседнюю квартиру и всей ладонью, тоже пухленькой, надавила на маленькую кнопку звонка, плохо заметную на потускневшей синей стене. Из-за двери донесся приглушенный звук, скорее похожий на гудок старого паровоза, нежели на звонок. Подождала, когда к двери кто-нибудь подойдет. Но никто не подошел и не открыл. В ответ была тишина. Постучав в дверное полотно костяшками пальцев, девушка позвала:
— Эй, соседка! Валентина, это я! Открой! Я знаю, что ты дома! — Она опять постучала, но уже пухленьким кулачком.
Из-за двери посмотрели в глазок — девушка заметила это по тому, как яркое пятнышко глазка потемнело, — потом спросили:
— Это ты, Верка? Ты одна?
Та нетерпеливо откликнулась:
— Я, конечно, кому еще быть? Естественно, одна.
После этого дверь открылась. Медленно, как будто с неохотой. Верка подтолкнула ее и проворно, как прыгающий мячик, юркнула внутрь. Прикрыв за собой, крепко прижала дверное полотно спиной. Пробежала глазами по невзрачной тесной прихожей с выцветшими стенами, с крючками в углу, с зеркальным трюмо и подставкой для обуви. Остановила взгляд на лице Валентины в ссадинах, с распухшими губами и носом, заговорщически изрекла:
— Сидишь? Ну и соседку мне бог подсунул! Я так и знала, что ты куда-то вляпалась! Сразу так подумала, когда в прошлый раз увидала твою физиономию. Признавайся, что натворила?! Кто прошелся по твоей личине? За что отделал? Вроде б и мужиков к себе не приваживаешь, а морда как после хорошего кулака. И вообще, откуда ты в эту квартирку приблудилась? Сняла и полгода не прошло, а уже в синяках разгуливаешь. Час назад на автобусной остановке менты про тебя выспрашивали и показывали всем твое фото, на компьютере нарисованное. Правда, не совсем похожее, однако я сразу скумекала, что это твоя мордашка, но ментам ничего не сказала. Только почему-то они тебя Викой называли!
Сделав удивленным лицо, чуть покривив его от боли в распухших губах, Валентина немного отступила назад, округлила глаза, захлопала длинными ресницами и отозвалась: