В самом зале суда атмосфера была иная: сумрачная, официальная, внушающая трепет. Здесь не было места человеческим чувствам и слабостям, здесь правил безжалостный слепой закон.
Темные мундиры и высокие шлемы полицейских, начищенные до блеска бляхи и пуговицы; клерки в полосатых брючках; члены суда в мантиях и париках; приставы, рассаживающие публику на свободные места, – все невольно внушало почтение. Эстер и Калландру проводили в комнату для свидетелей, где они должны были дожидаться вызова. Присутствовать в зале суда им запрещалось, поскольку на их мнение могли повлиять показания других свидетелей.
Эстер, чувствовавшая себя неловко, хранила молчание. Несколько раз она открывала было рот, но тут же понимала, что слова здесь прозвучат бессмысленно и вряд ли развеют общую напряженность. В такой тишине прошло уже около получаса, когда открылась дверь и Эстер сразу узнала этого человека, хотя в тот момент он стоял к ней спиной, обращаясь к кому-то в коридоре. Особой радости она при этом не ощутила.
– Доброе утро, леди Калландра. Мисс Лэттерли! – Мужчина наконец повернулся и вошел, прикрыв за собой дверь.
– Доброе утро, мистер Монк, – ответила Калландра, вежливо наклонив голову.
– Доброе утро, мистер Монк, – эхом отозвалась Эстер и повторила ее кивок.
Вновь увидев его лицо – уверенный спокойный взгляд серых глаз, широкий нос с горбинкой, тронутый небольшим шрамом рот, – она невольно вспомнила все, что им пришлось пережить в связи с делом Грея: гнев, смятение, жалость и страх, краткие мгновения такого полного взаимопонимания, какого ей никогда и ни с кем не приходилось испытывать раньше. Тогда перед ними маячила общая цель, ради которой оба готовы были пожертвовать чем угодно.
Теперь же эти двое лишь раздражали друг друга. На сей раз их свело только желание спасти Менарда Грея от дальнейших мучений да смутное чувство ответственности – ведь, в конце концов, именно они раскопали правду.
– Прошу вас, садитесь, мистер Монк. – Предложение Эстер прозвучало почти как команда. – Располагайтесь поудобней.
Он остался стоять.
Несколько секунд все хранили молчание. Эстер сосредоточенно перебирала в памяти наставления Рэтбоуна: как следует давать показания, как отвечать на вопросы прокурора и, наконец, как вовремя остановиться и не сболтнуть чего-нибудь лишнего, что могло бы навредить обвиняемому.
– Мистер Рэтбоун вас консультировал? – не подумав, спросила она.
Монк приподнял брови.
– Мне и раньше приходилось давать свидетельские показания, мисс Лэттерли, – довольно язвительно ответил он. – В том числе и по весьма незаурядным делам. Так что процедура мне известна.
Эстер почувствовала, как нарастает ее раздражение: и на себя – за необдуманную фразу, и на него – за резкий ответ; инстинктивно она перешла в наступление, выбрав самое мощное оружие в своем арсенале.
– Вижу, с тех пор как мы виделись в последний раз, ваша память значительно окрепла. Если бы я знала об этом, то, разумеется, воздержалась бы от своего замечания. Мне просто хотелось быть полезной, но, судя по всему, моя помощь уже не требуется.
Кровь отлила у него от лица, затем на скулах выступил румянец. Монк лихорадочно подбирал ответную колкость.
– Я многое забыл, мисс Лэттерли, но все же у меня по-прежнему есть преимущество перед теми, кто вообще ничего никогда не знал, – едко ответил он и отвернулся.
Калландра улыбнулась, но в разговор решила не вмешиваться.
– Речь идет не о моих знаниях, мистер Монк, – огрызнулась Эстер. – Речь идет о советах мистера Рэтбоуна. Но если вам все известно лучше, чем ему, то я за вас рада. То есть не за вас, конечно, а за Менарда Грея. Надеюсь, вы не забыли, ради чего мы сюда явились?
Первый раунд остался за ней, и она это знала.
– Разумеется, не забыл, – холодно бросил Монк через плечо и засунул руки в карманы. – Я препоручил сержанту Ивэну текущее расследование и пришел сюда раньше на тот случай, если мистер Рэтбоун пожелает меня видеть. Но, естественно, пока он лично не изъявит такое желание, я не стану его беспокоить.
– Он может и не знать, что вы здесь, – заметила Эстер.
Монк повернулся к ней лицом.
– Мисс Лэттерли, отчего бы вам не попробовать хотя бы на секунду перестать вмешиваться в чужие дела? Почему вы считаете, что без ваших указаний никто прожить не может? Как только я вошел в здание суда, то первым делом сообщил о своем прибытии его клерку.