— А если бы они заметили ее и достали оттуда? — он вскидывает бровь, а у меня внутри все холодеет. Потому что на минуту представил себе эту ситуацию.
Отпустила мамаша в деревню. Чем могла закончиться эта поездка, один Всевышний знает…
— Надо мотать отсюда, пока эти суки не вернулись с подкреплением.
Киваю.
— Собираемся по-бырику, братва, — командует Кир, пару раз хлопнув в ладоши.
Достаю из пачки сигарету. Иду по коридору. Подхожу к двери ванной комнаты и стучу по ней, подгоняя девчонку.
— Поехали!
Выходит оттуда почти сразу. На меня не смотрит. Застегивает куртку. Задев плечом, проходит мимо.
Иду за ней. Дом покидаем молча, но на улице меня прорывает.
— Чем ты думала, когда вылезла из машины? Совсем спятила?!
Поднимает на меня глаза. Взгляд по-прежнему пустой и холодный. Это начинает тревожить. Ненормальная, нездоровая у нее реакция на произошедшее.
— Что ты блять вылупилась на меня? Мозги у тебя есть? — стучу указательным пальцем по ее лбу. — Не могла спрятаться и переждать? Надо обязательно лезть в самое пекло? Что ты за дура такая отмороженная?
Переключает свое внимание на падающий снег. Тихо вздыхает. И пока меня колотит от гнева, она остается абсолютно спокойной, не выдавая ничего, кроме полнейшего пофигизма.
— Не одупляешь, чем все могло для тебя закончиться? Нет? Не доходит? — ору, нависая над ней. — Матери пришлось бы в твою честь церковный хор заказывать! Осознаешь это, бестолочь?
Замолкаю. Повисшую между нами тишину нарушает лишь воющий ветер, сбивающий метель в косую линию.
— Все сказал? Едем в Бобрино или нет? — интересуется, открывая дверь.
Поджигаю чертову сигарету только с третьей попытки. Отворачиваюсь. Мне не мешало бы немного остыть. Трясет всего!
Она садится в машину, а я еще пару минут осматриваю тачку по кругу. Как объясняться с мажором — не понятно. Сколько придется отвалить за возмещение ущерба — не представляю.
«Ваш лексус немного пострадал»
Ни хера себе немного! Это полный звездец…
Покатался, мать твою!
Глава 5. Рыжая-бесстыжая
— Сын, ты ли это? — слышу пропитанный изумлением возглас отца, стоит лишь ступить на порог его дома. — Пришел-таки! Ну надо же! Чтоб мне провалиться на этом самом месте!
— Только из-за пацанов, — вставая напротив, отзываюсь равнодушно.
— Ну разумеется, — откладывает вилку и, поправляя на себе влажную простыню, давит кривую ухмылку. — Может, в баньку? Выпьешь с нами?
— Нет. У меня к тебе серьезный разговор.
— Ну раз так… Оставьте нас, мужики, — обращается к присутствующим, сидящим за столом. — Поныряйте пока в снег. Полезно для сосудов.
— Игнатьич… — Кирилюк с опаской посматривает в мою сторону.
— Пошли вон, я сказал! — орет он нетерпеливо. — И шваль с собой заберите, — кивком головы указывает на голых баб, занявших скамейку.
— На выход! — подгоняет их Евсей.
— Привет, Илюша! — пьяно хихикает одна из них, и, проходя мимо, лезет к моему лицу.
— Руки убрала, — скидываю с себя ее ладони.
Меня аж передергивает. Наверное потому что в памяти всплывают некрасивые картинки из моего прошлого. Сколько лет мать терпела всю эту грязь даже не берусь подсчитывать…
Делегация удаляется. Последним за дверь выходит Кирилюк, продолжая при этом сверлить меня недоверчивым взором.
— Твои псы так и ждут от меня подвоха, — ухмыляюсь насмешливо.
— А кто ж тебя знает, Илюх, — отец откидывается на спинку стула и, растянув губы в усмешке, вставляет в рот сигарету. — Вдруг ты завалить меня удумал… Вон как во вкус уже вошел. Берега попутал совсем.
— Какой смысл тебя валить? Ты давно уже жалкая пешка, — пожимаю плечом.
— И тем не менее, ты здесь, — улыбка стремительно покидает его побледневшее вмиг лицо.
— Иссоповы расстреляли дом Кабана из пулемета.
— Ты удивлен? — спрашивает, хохотнув. Уже, судя по всему, в курсе. — Границы перешел, будь готов и к такому раскладу. Поговаривают, что и тебя накануне подстрелили?
— Мне надо решить с ними вопрос. Понимаешь, о чем я? — пристально смотрим друг на друга.
— Понимаю.
— У тебя с начала нулевых на них зуб имеется. Верно?
— На что намекаешь, не юли, — сощуривает один глаз.
— Предлагаю заявиться к Лопыреву. Мне нужны люди.
— А не высоко ль ты замахнулся, дорогой?
— Ты всю жизнь под ними ходишь. Не напрягает? — выдвигаю открыто.