Темнеет теперь рано, а потому каждый день по поручению отца из гимназии меня забирает Глеб, наш водитель.
В один из вечеров случается нечто непредвиденное. У ворот школы нежданно-негаданно появляется Паровозов. Он приехал сообщить Алене о том, что бабу Машу положили в больницу. И хотя я понимала, что этот визит со мной вообще никак не связан, все же чуточку надеялась, что Илья хотел увидеться. А уж после того, как он наехал на меня из-за непринятых звонков, сомнений не осталось. Так и есть.
Блин, стояла там, как полная дура! Пялилась на него, а в голове опять крутилось то, что было между нами. Картинки восемнадцать плюс. Ослепляюще яркие.
Так стыдно стало. Под его обжигающе пристальным взглядом я принялась отчаянно смущаться и краснеть. Ведь судя по выражению лица, думал он о том же, о чем и я.
Лисицына, глядя на нас, пребывала в полнейшем шоке. Тем же вечером настрочила мне целую кучу эсэмэсок, требуя объяснить ей, что происходит.
Выхожу из гимназии и, обмотав вокруг шеи яркий, вязаный шарф, спускаюсь по ступенькам. Встречу Илье я назначила на пятнадцать тридцать. Просила ждать за углом, а не напротив КПП.
Покинув территорию школы, иду вдоль длинного, высокого ограждения. Чувствую необъяснимое волнение, щекочущее нервишки. Наполняя каждую клеточку организма, оно не отпускает ни на секунду.
Скажу ему, что наши дорожки, как параллельные прямые. Больше не пересекутся.
— Харитонова! — раздается за спиной, но я только активнее прибавляю шагу.
Следил за мной, что ли?
Совершенно не горю желанием разговаривать с Бондаренко. За прошедшие пару недель он меня просто-таки затерроризировал. Не дает прохода! Оскорбился, видите ли, что я проигнорировала его приглашение в кино.
— Тормози, Конопля! — орет недовольно и опять тянет за портфель, отчего тот соскальзывает с плеча.
— Ну чего тебе? — приходится остановиться.
— Харэ себе цену набивать, — достаточно грубо толкает к стене.
— Смотри, что ты наделал! Ручку оторвал! — возмущаюсь, прижимая рюкзак к себе.
— Переживешь! — холодные ладони ложатся на мои щеки.
— Отойди! Я опаздываю!
— Да насрать мне. Давай, признавайся, маленькая рыжая сучка, скучала?
— Нет, — пытаюсь отодрать от себя его руки, но он вцепился в меня будто намертво.
— Да ну не ври, — наклоняется к моему уху. — Перестань ломаться. Характер показала, уважаю.
— Никогда с твоей стороны уважения не было, — дергаюсь, ощущая ледяные губы на своей коже. — Отвали от меня, Леш! Отстань!
— Не могу. У меня на тебя стоит, ты же знаешь, — его ледяные пальцы опускаются ниже и крепко стискивают мою шею.
— Это твои личные физиологические проблемы! — пытаюсь оттолкнуть.
— Проблемы в скором времени начнутся у тебя, если не прекратишь изображать из себя долбаную недотрогу, — открыто угрожает он.
— Слышь, мудило белобрысое, а ты не попутал?
Лешу отодвигают от меня одним движением. Я отлипаю от стены.
— Кто такой? — коротко осведомляется Паровозов, удерживая растерявшегося Бондаренко за шиворот. Тот сейчас напоминает нашкодившего котенка. Пипец, как смешно это выглядит! Хоть телефон доставай.
— Одноклассник. Пристает, достал уже! — добавляю, скрестив руки на груди.
— Значит, он не твой парень? — уточняет зачем-то.
— Нет.
— В машину иди.
— Угу.
Так и делаю. Подбираю многострадальный рюкзак и шагаю прочь, к уже знакомой черной ладе, припаркованной неподалеку.
Забираюсь в тарахтящую приору на переднее пассажирское сиденье. Первое, что бросается в глаза, — идеальная чистота и порядок, несмотря на то, что сам автомобиль далеко не новый.
Осматриваюсь. Никаких посторонних вещей, пахнет свежо и приятно. Словно машина только что после химчистки.
— Надеюсь, это не так. И в багажнике пару суток назад не лежал чей-то труп, — невесело усмехаюсь.
Брррр!
Ожидая Илюху, настраиваю радио. Ищу что-нибудь попсовое. Легкое и незамысловатое. Как выражается Ян Абрамов, «музыку для деградантов».
Кручу головой. Крайне любопытно узнать, что творится за поворотом, но, к сожалению, отсюда плохой обзор, ничегошеньки не видно.
Да и ладно! Пусть хоть что с Бондаренко делает. Мне не жаль его ни капельки! Столько грязи выслушала в свой адрес. Поделом ему!
Стаскиваю шапку, приподнимаюсь к зеркалу. Не сдерживаясь в выражениях, приглаживаю распушившиеся волосы. С чего-то меня вдруг очень заботит то, как я выгляжу. Хочется быть красивой. Я, конечно, далеко не Анджелина Джоли, но тоже ничего так.