Перво-наперво поджигаю и вставляю в рот сигарету. Курить охота еще с улицы, но там я был сконцентрирован на дровах.
Разматываю насквозь пропитавшийся кровью бринт. Цокаю языком, осматривая рану.
Никак не затянется, сука.
— Дай помогу, что ли, — предлагает девчонка, приближаясь ко мне.
Пусть помогает. Не обломится. Самому реально муторно делать все это одной рукой.
— А если б в сердце? — вскрывает новую пачку с бинтами.
— Значит, в сердце, — отрезаю холодно.
Люди каждый день отчего-то умирают. Авария. Рак. Несчастный случай. Нелепость, вроде кирпича, свалившегося на голову. Так что… шальная пуля — далеко не худший из вариантов.
— Ну и дурак, — доносится до меня ее голос, сочащийся осуждением. — Сядь на стул, — требует капризно. — Выше меня почти на голову. Неудобно.
— Коротышка, — выполняю ее просьбу и, стряхивая пепел в пустую железную банку из-под кофе, исподтишка отслеживаю реакцию.
— Куда там! Во мне метр семьдесят, да будет тебе известно! — запальчиво сообщает она звенящим от обиды голосом.
А с виду и не скажешь… Брешет. Метр шестьдесят пять максимум.
Еле сдерживаю в себе порыв не заржать. Как легко, оказывается, вывести ее из себя. Возьму, пожалуй, на заметку.
Девчонка после минутной паузы решает-таки оказать обещанную помощь. Поди, оскорбившись, взвешивала «за» и «против».
— Больно? — участливо спрашивает, дотронувшись до плеча теплой ладонью.
— Нет, — гаркаю грубо, стараясь не обращать внимания на эти ее осторожные прикосновения.
— Потерпи, я знаю, что щиплет, — выдает вдруг на полном серьезе.
— Ты че как с ребенком, — прищуриваюсь и недовольно на нее смотрю.
— Ладно, человек-робот. Не буду, — вздыхая, спешно отводит взгляд, приподнимает мою руку и принимается заматывать плечо бинтами.
Подкуриваю новую сигу и решаю воспользоваться ее присутствием.
— И давно? — выжимаю из себя нехотя.
— Что давно? — не понимает она.
— Эти двое… спелись, — расшифровываю свой вопрос.
Учатся вместе. Значит, Рыжая по-любому в курсах. Что-то да знает про амурные дела Ляли.
— Ну, как тебе сказать, — тянет, но интригу сохраняет недолго. — Это началось года два назад.
— Че? — поворачиваясь к ней, удивленно вскидываю бровь.
Два года??? Это получается, пока я был в армии, Алена уже вовсю крутила с этим мажором?
— Ты че зависла? — осведомляюсь хмуро, перехватив ее странный, пристальный взгляд.
— Вспоминаю, — отвечает она задумчиво. — Да, точно, более двух лет они неравнодушны друг к другу. Поняли, правда, не сразу…
— Ясно, — со злостью выталкиваю сквозь зубы и тушу окурок о края банки-пепельницы.
Поднимаюсь из-за стола и выхожу из кухни.
Аппетит пропал. Зато по новой накатило. Разочарование. Досада. Чертова жгучая обида.
Утро начинается с большой тарелки пышных оладий. Рыжая кнопка напекла, оказывается. Когда успела — да черт ее знает, но желудок благодарно затыкается.
Ниче так, кстати, стряпня. Вполне сносная. Даже удивительно, что столичная принцесса умеет готовить. Приятная неожиданность.
Отпускаю пару язвительных комментариев по этому поводу и сам не замечаю, как вовлекаюсь в искрометный диалог, в ходе которого девчонка попрекает меня отсутствием в «жаргонном лексиконе» таких слов, как «пожалуйста» и «извини». Дуется и злится без причины. Чай и тот отказалась налить.
Заканчивается все тем, что полчаса спустя мы сидим в новеньком лексусе Пернатого мажора. Я, естественно, за рулем. Она — на переднем пассажирском. Упала-таки мне на хвост, зараза. Заявила, что ей тоже срочно надо до соседнего поселка Жулебино. В местную аптеку.
Срочно.
По ходу, у ведьмы критические дни. Видать оттого такая импульсивно-агрессивная.
Сперва наотрез отказался брать ее с собой, но потом снизошел и все же великодушно уступил. Так и быть. Пусть развлекает меня по дороге…
Интуитивно разбираюсь с кнопками, количество коих впечатляет и несколько озадачивает.
— А если застрянем? — беспокоится она, глядя на сугробы внушительного размера.
— Мой дядька нас откопает. У него трактор, — врубаю драйв и давлю на педаль газа.
Погнали.
Дорогу до Жулебино расчистили. И это самое настоящее везение, ведь январские праздники — пора затяжной пьянки, и по обычаю, Валера начинает работать не раньше числа эдак десятого.