— Чего тебе? Ты что, громко говорить не можешь? — размахался долговязый руками, он был сердит, что оторвали от дела. — Между прочим, будем знакомы, — Валентин.
— Алибек.
— Что за народ, с кем ни познакомишься, хан или бек.
— Я не бек, а имя такое.
— Как будто я не вижу… Что тебе нужно?
— Мне бы повидаться с Уста-Афанасием, — миролюбиво проговорил Алибек.
— Так бы и сказал, а то мямлишь черт знает что… Если по делу, не советую сейчас к нему! Не в настроении он…
— Я издалека, он мне очень нужен.
— Дядя Афанасий, дядя Афанасий! — закричал Валентин, входя в цех.
Алибек из далекого горного аула Давлаши. После школы служил в армии, вернулся, попробовал поступить в политехнический, но тщетно, и вот волею случая явился сюда. Из дверей шумного цеха выходит худощавый, в синей спецовке, с прицепившимися к одежде стружками мужчина лет пятидесяти. Вид у него усталый, под кепкой на ухе красный карандаш. Не спеша достает из кармана пачку сигарет, прикуривает, не без любопытства оглядывая с ног до головы странного парня в папахе.
— Это вы Уста-Афанасий? — спрашивает Алибек недоуменно. По рассказам отца он думал увидеть перед собой необыкновенного человека, а этот — самый заурядный…
— Да, я Афанасий.
— Здравствуйте, меня отец послал к вам, — спешит объяснить Алибек.
— Какой отец?
— Я из Давлаши, — парень протягивает бумажку. Мастер берет записку, разворачивает и, пробежав, смотрит на парня. Алибек ожидал в его лице каких-либо перемен, но ничего не произошло.
— Штрафник, значит?
— Что? — не понял Алибек.
— В институт, говорю, не попал? Что-то не помню отца твоего…
— Как же, почтенный Уста, — растерянно разводит руками парень, даже неловко ему стало. — Он о вас всем рассказывает, всем хвалится знакомством с вами. Вас он очень хорошо помнит, Уста-Афанасий.
— Это в Давлаши, по-моему, строится лучший Дворец культуры по грузинскому проекту, да?
— Да-да, у нас…
— И ты решил работать? И тебе, конечно, все равно, где работать и что делать?
— Почему? Отец мне сказал, что Уста-Афанасий из меня человека сделает, — простодушно объясняет парень, почесав затылок и вызвав еле заметную улыбку у мастера.
— Так и сказал? Ты вот осмотрись, что к чему, даю тебе два дня на размышление. Это вот наш цех, ребята у нас неплохие… Если тебе на самом деле станет по душе наше дело, да-да, чтоб это было не на время, а на всю жизнь, если ты утвердишься в этом — пожалуйста, я попрошу, чтоб тебя определили. Надеюсь, ты понимаешь меня?
Алибек не ожидал такой холодной встречи после стольких восторженных напутствий отца и застыл в недоумении. Он даже посмел упрекнуть в душе отца за предрасположенность к человеку, который его даже не помнит. Как это мог отец ошибиться в человеке? Да, парень был не на шутку разочарован.
— Тебя Алибек звать?
— Да, Алибек.
— Кончится рабочий день, вместе пойдем домой. А пока помоги Валентину отнести готовые рамы на склад, — и мастер показал на долговязого.
Алибек, чуть приободренный, быстро скинул свой немного помятый вельветовый пиджак, положил на доски и папаху снял, и рубашку, обнаружив крепко сложенное, мускулистое тело в бронзовом альпийском загаре. Поплевал на ладони, как бывало в детстве, когда при стрижке овец помогал отцу. Уста-Афанасий довольным взглядом окинул его: «Вот это руки! К ним еще и пытливая голова — и выйдет человек… Сможешь ты гордиться, Усман, своим сыном…»
Уста-Афанасий хорошо знал его отца; но не хотел выдавать себя, а то черт знает что возомнит этот парень. А как же Уста-Афанасий мог не знать Усмана, когда он, осиротевший в годы войны, воспитывался вместе с Усманом в одной сакле у тети Усмана в ауле Давлаши, что за Дербентом в Джалганских горах. И школу они вместе окончили, а после… разбрелись кто куда. В прошлом году Уста-Афанасий встретился с отцом этого парня в ауле Давлаши, где строится лучший Дворец культуры, и было им о чем вспомнить, только времени не нашлось у гостя зайти в саклю к Усману.
— Как-нибудь в другой раз, дорогой Усман, — машина наша уезжает, и я не волен остаться. Будешь в городе, заходи.
— Как ты ко мне, так и я к тебе, — с досадой проговорил тогда Усман.