— Папа, проснулся, папочка!
— Доброе утро, родненький, — прижалась ко мне младшая дочурка.
— Здравствуй, папа.
— Папа, тебе очень больно?
— Ты скажи, папа, кто тебе сделал больно — я убью их. Убью, убью! — вскрикнул старший сын.
— Не надо, родные мои. Что вы?.. Знаете русскую пословицу: «За одного битого двух небитых дают», так что теперь я стою двух, — улыбнулся я им, но улыбаться мне было трудно, вся кожа на моем лице была стянута, как шкура на барабане, гримаса исказила мое лицо.
— Ну-ка не тревожьте папу! Идите во двор! — прикрикнула на детей мать. К ней, слава богу, уже вернулся бодрый голос, и это как-то приятно порадовало меня в моем незавидном положении.
— Ну что ты плачешь, доченька? — спрашиваю я у старшей дочери Фариды, которая всхлипывала и кулачками утирала слезы. — Вон какое солнце сегодня, идите гулять. Вы видите, — я живой. Мне нельзя умирать, никак нельзя, вот женим мы нашего Хасанчика…
— Когда, папа? — спрашивает малыш, выкатив свои большие чистые глаза. — Завтра, да?
— Да, да, сыночек, как только я встану.
Не могу шевельнуться, во всем теле ощущаю я боль, будто молотили меня на току. Теперь мне становится более ясным смысл слов. «Я из тебя отбивную сделаю!». Голова тяжелая, будто свинцовая, гудит вся.
И вот в палату входит всегда бодрый и живой наш врач Михайла и приветствует всех с добрым утром. Человек он, скажу, почтенные, в высшей степени порядочный, воспитанный, дарит людям тепло и ласку. Он кивнул головой в мою сторону, глаза его голубые светились в улыбке.
— Дядя Михайла, дядя Михайла, папе нашему уже лучше, — окружили его дети.
— А я что вам говорил?
— Говорил, что папа выздоровеет.
— Дядя Михайла, вы всегда правду говорите?
— Детям — всегда. Ну-ка, герои, идите погуляйте, вон солнце на поляне гуляет, ловите его. С папой поговорили?
— Поговорили.
— И все, хватит. Патимат, пожалуйста, погуляй с детьми.
Михайла был в опрятном белом халате, застегнутом на все пуговицы, с большими карманами. «Наверное, ему такие халаты шьет Вера Васильевна», — подумалось мне. Из кармана халата высовывались желтые резиновые трубочки стетоскопа…
Доктор Михайла подсаживается ко мне. Улыбается, щупает пульс, и я чувствую его прохладную мягкую руку.
— Все идет правильно, — говорит он. — Температура еще будет. Друг, что же это с тобой? Будто сорвался ты вместе с камнепадом прямо в пропасть… Если трудно говорить, молчи…
— Ты прости меня, Михайла.
— А в чем дело?
— Как же…
— Пустяки… Главное, вовремя мне сообщили о случившемся. Страшное уже позади, жена твоя молодец!..
— Просто неудобно перед Верой Васильевной… — говорю я, — из-за меня…
— Ты не переживай… Днем раньше, днем позже, нам не к спеху. Я рад видеть тебя, Мубарак, живым. А то, черти, перепугали. При смерти, сказали. Я не поверил, но, скажу правду, приехал и увидел тебя — на самом деле перепугался. Сердце у тебя хорошее, благодари его и береги.
— Это у тебя, брат Михайла, сердце хорошее. Спасибо, что не дал осиротеть моим детям.
— Гудит в голове? — спрашивает врач, измерив давление.
— Да, есть такое.
— Если очень болит, скажу, чтобы укол сделали.
— Не очень…
— Тогда не надо. Полежишь недельку, пройдет все. Ну, отдыхай. Вера Васильевна там, в райцентре осталась у кунаков. А сестре я сказал все, что надо сделать, все будет в ажуре. Выздоравливай!
— Спасибо, брат Михайла. Попроси прощения от моего имени у Веры Васильевны. Я искренне чувствую себя в неоплатном долгу перед вами. Спасибо.
— Пустяки, — он пожал мою руку, встал и пошел. У двери обернулся: — Справки, какие надо, я приготовил, они у сестры, и больничный… ты же работаешь на стройке.
— Очень признателен тебе, — прощаюсь я с доктором. Вдохнул всей грудью чистый воздух и поймал себя на мысли, что в палате не пахнет сыромятиной, как у нас дома, пахнет здесь йодом и другими лекарствами.
Я один в палате, живой, а его уже нет в живых, этого Акраба, и не явится он к людям, сидящим за трапезой, и не скажет «Ассаламу алейкум!». Несчастный случай? Да, погода была ужасная, а в такую погоду и по такой грязи на наших дорогах всякое может случиться. Земля сама стряхнула с себя негодяя, а сына его оставила в живых. Он должен остаться в живых, он может вырасти и стать хорошим человеком.
— Как ты себя чувствуешь, друг мой, — прерывает мои мысли ласковый голос жены, — я тебе куриный бульон приготовила, доктор сказал, что тебе это хорошо. Детей послала домой, они с трудом поймали нашу несушку…