Валентин сунул руку во внутренний карман пиджака, сшитого по лекалам двухсотлетней давности, и вытянул из него узкий чехол - раскрыл его. На дне серебряной лентой извивался браслет.
Меня просили не отказываться - я не отказывалась, молчала.
- Можно? - улыбнулся Буков.
Я подала руку, и моё запястье обнял холодный металл.
- Ты прекрасна, - с чувством произнёс хозяин, и поцеловал мои пальчики.
Новые эмоции захлестнули меня, и голова пошла кругом. Валентин стоял очень близко, держал меня за руку и другой - обнимал за талию. Настолько близко я стояла в своей жизни только с братьями, когда они учили меня танцам в паре.
- Я знал, что голубой цвет подчеркнёт твои необыкновенные глаза.
Ну, всё - я растаяла и стала пунцовой! Наверное, густой румянец на белой коже смотрелся ужасно. Катастрофа! Что делать? Караул!
- Платье чудесное, спасибо, - промямлила я, удивляясь тому, что не заикаюсь.
Оно и в самом деле было чудесным, и сшитым по фигуре. Длинное - до самого пола, с глубоким декольте. На голубом фоне ткани расцветали нежные фиалки.
- Пойдём? - демонстративно выставив локоть, чтобы я за него ухватилась, спросил Валентин.
- Пойдём, - кивнула я.
Мы направились к выходу. По дороге подхватила маленькую сумочку, висевшую на дверце шкафа, и сунула в неё мобильник.
Мартин подождёт, а сейчас у меня праздник. Потом решу, что делать с проблемой. Был вариант обратиться к главе клана, попросить его о защите и отмене договора между женихом и Мартином, но об этом я подумаю завтра.
Глава 6
- Не-е-е-знаю! - рыдала я на плече у Тита. - Очнулась здесь. В своей комнате. В усадьбе. Одна. Я вам уже говорила.
Дом был заполнен людьми и магами в полицейской униформе до отказа. Они что-то осматривали, проверяли, упаковывали, тихо переговаривались. Забрав очередную безделушку или чиркнув что-то на листе бумаги, прикреплённому к папке-планшету, служители закона растворялись в воздухе или тихо прошмыгивали мимо моей комнаты - я видела их в приоткрытую дверь.
Странно, что я всё это замечала, ведь мне не до этого сейчас. Я едва не кидалась на стену от произошедшего накануне, но, тем не менее, в памяти оставались лица всех, кто попадался мне на глаза. Дело во второй сущности - моей другой ипостаси. Кошка рвалась наружу, и я едва сдерживала её. Хорошо, что Тит рядом - при старших и без их разрешения оборота не свершится. А полицейский оборот не разрешит - как пить дать не разрешит.
- Да-да, вы говорили, - кивнул инспектор, сидящий в кресле, и сделал пометку в протоколе, который мне предстояло подписывать после опроса, - но, поймите, в том и состоит моя работа: задавать вопросы.
Я жалобно всхлипнула и заревела с новой силой. Тит обнял меня и прижал к себе. На его белоснежной водолазке красовались огромные мокрые пятна от моих слёз, но любимый братик, словно не замечал их, продолжая утешать меня.
Эх, если бы ещё что-то ласковое сказал, совсем как в детстве, я бы успокоилась. Но... не то нынче положение, чтобы проявлять ласку к младшим сёстрам - необходимо прояснить обстоятельства случившегося происшествия и понять, что же делать дальше.
- Давайте ещё раз пробежимся по вопросам, - канцелярским тоном заявил инспектор полиции, которого звали Пупков Соломон Янович.
Я икнула - последствия затухающей истерики. Инспектор из-под очков спокойно глянул на меня, и я кивнула в знак согласия. Тяжело выдохнув, села на кровати удобнее, чтобы видеть полицейского. Тит продолжал обнимать меня за плечи, выражая тем самым братскую поддержку. Его сине-фиолетовые, огромные глаза со смоляными ресницами смотрели на меня ласково, подбадривающе.
Непроизвольно шмыгнув носом, я промокнула платочком глаза. Тит улыбнулся и подмигнул мне, а я скорчила скорбную физиономию в ответ, выпрашивая сочувствие к себе. Ну, не дать - не взять: словно мне не двадцать лет, а три годика, и я забралась на коленки к одному из старших и клянчу любовь и ласку, показывая разбитую во дворе коленку.
Увы, кроме цвета глаз и белизны кожи нас с Титом, Мартином и Эмилем ничто в облике не роднило. У братьев были чёрные волосы, прямые носы, тонкие губы, но красавцем с таким набором черт уродился только Эмиль.
Тройняшки, - Олаф, Макс и Андрей, - как и я, носили рыжую шевелюру, но в остальном походили на старших братьев. Это я одна появиться на свет курносой, низкорослой, с пухлыми губами и ямочкой на подбородке. В детстве мне казалось, что именно эта впадина уродует моё лицо и делает некрасивой. «Вот бы она появлялась на щеке, как у Эмиля, когда он улыбается, - думала я, - так ведь нет же: на самом видном месте вскочила!»