Илья наконец справился с бутылкой, и шампанское, пенясь, полилось в узкие высокие фужеры.
— С Новым годом, дорогая, — потянул он к ней влажные от еды губы.
— С Новым годом! — чуть не плача неизвестно от чего ответила Надежда.
Минут через десять Надя спросила:
— Так почему ты так поздно пришел?
— Встречались с Сергеем. У него проблемы в конце года. С банками. Нужно было помочь.
— С Сергеем? — возмутилась Надежда. — А он что, со своими проблемами не мог подождать? Насколько я знаю, финансовый год кончается позже, чем календарный!
— Но, Надюша, он мой брат. Зачем же усложнять ему жизнь? Я должен помогать…
— Ты должен? Ему? — Надежда, никогда не любившая и ревновавшая мужа и к брату, и особенно к его жене, завелась: — А ты в нем уверен, в своем брате? Что ты о нем знаешь? Ты в восемнадцать лет из дома уехал. Он без тебя сформировался. Второй секретарь Тбилисского горкома партии! Да они там небось с первым такими делами ворочали, еще до всякой перестройки, тебе и не снилось! Полновластные хозяева города. И что ты думаешь, он здесь под тобой тихонько сидеть будет? Обставит или подставит, помяни мое слово!
— Прекрати, Надя, он мой брат. Это я его секретарем горкома сделал.
— Не ты, а мой отец, — прошипела Надежда. — А он это помнит? Когда он о тебе за все это время вспоминал? Когда кресло горкомовское надо было получить — раз. Когда сына нужно было в институт пристроить — два. Когда горкомы разогнали и на выборах его прокатили — три.
— Перестань, Надя, Новый год все-таки. Ну что ты завелась?
— Потому что… Потому что… мне операция нужна. Еще неизвестно, выживу ли я… А ты ходишь неизвестно где… Я думала, ты на работе… А ты с братом. И Нино, конечно, с вами была, — заливалась слезами Надежда.
— Надюша, что случилось? — подошел к жене и погладил ее вздрагивающие плечи Илья.
— Ура! С Новым годом! — наперебой выкрикивали уже нетрезвые голоса.
В этом доме, расположенном в другом городе, а именно в Северной Пальмире, праздник встречали совсем не так, как в семье Висницких, — шумно и весело. У двух разнокалиберных столов, на которых выпивка явно преобладала над закуской, толпилась целая куча народу: девушки в самодельных, но весьма экстравагантных нарядах, молодые люди, преимущественно в джинсовой экипировке.
Звучала музыка, и несколько пар уже кружились в танце, держа в руках бокалы с шампанским.
На фоне всеобщего веселья выделялась пара мужчин, спорящих о чем-то возле праздничного стола. Невысокий мужчина, тыча рюмкой с водкой в собеседника, высокого, нескладного молодого человека в сдвинутой на затылок маске волка, самозабвенно доказывал:
— Субъединичные вакцины наименее иммуногенны! Они требуют определенной схемы применения!
— Но за этой технологией будущее! Пока вы будете готовить ваши традиционные препараты, противник угробит половину населения, не говоря уже о войсках, своим бактериологическим оружием!
На другом конце стола пухленькая девушка, с кнопочкой вместо носа, насмешливо улыбаясь, смотрела на увлеченную спором пару.
— Ну что, Лизок, я смотрю, Ветров твой не меняется? — насмешливо спросила она хозяйку дома.
— Сумасшедший, — вздохнула в ответ ее красивая русоволосая подружка, одетая в длинное платье, дошитое, судя по торчащим из подола ниткам, за пять минут до встречи гостей.
— Как вы вообще живете-то? Мы ведь с твоей свадьбы и не виделись.
— Да, уже почти год, — подтвердила Лиза. — Ну как живут с гением? Он — служитель высших сфер, а я — его служанка.
— И как тебе, нашей первой красавице, эта роль?
— Ну что ты привязалась? — рассердилась Лиза. — Ты же знаешь, я сделала на него ставку. На его талант, на его секретный институт. Ты же помнишь, на курсе он был самым талантливым. За кого же мне было выходить замуж, как не за него? Вот я и сделала высшую карьеру на своем уровне! Или следовало обратно в свой Актюбинск ехать, в школе химию преподавать? Ты такой судьбы мне желала?
— Да Господь с тобой! — замахала ручками подружка. — Я очень рада, что ты осталась в Питере. Только… Это раньше секретный институт был — о-го-го! А теперь что? Когда он тебе последний раз зарплату в дом приносил? Можешь не отвечать. По ниткам из твоего подола вижу, что вчера, да и то не густо.
— Стерва ты все-таки, Лидка! — вконец рассердилась Елизавета, оглядывая подол платья.
— Я, может быть, и стерва. Но стерва, которая тебя любит! Чего бы тебе было Вадима не подождать?
— Что? — вскипела Лиза. — А чего мне было ждать от твоего Вадима? Ну да, приедет, обворожит, цветов накупит, ресторанами напичкает. А через неделю улетит в свой Тьму-Тараканьск. В свой замечательный, имени не знаю кого, погранокруг. К своей замечательной полковнице. Три года такой кутерьмы — не хватит ли? И потом, он же знал, что я замуж выхожу. Что ж не приехал, не забрал меня?