По аудитории пронесся легкий шелест. Директор смотрел на Ветрова взглядом влюбленного поручика. Самый главный из боевых генералов оторвал тучное тело от кресла. Сидевший рядом директор услужливо помог товарищу по оружию, поддерживая того за локоток.
— Подойди-ка, сынок, — ласково позвал генерал-лейтенант докладчика. — Ну, утешил, утешил… — Генерал даже как будто приобнял молодого человека. — А вы говорите, не можем, — отыскал генерал-лейтенант глазами Семена Ильича. — Все вы можете, если захочете! Захотите, — поправил сам себя генерал. — Спасибо, сынок, — еще раз приобнял генерал Ветрова. — Ну что? — гаркнул вояка на свою свиту и остановился орлиным взором на стоявшем рядом директоре института. — Будет теперь чем по столу стукнуть, понимаешь!
Директор подобострастно рассмеялся.
— Чаем-то угостишь, Степа? — обратился генерал-лейтенант к директору.
— Товарищ генерал-лейтенант, — проблеял вдруг Семен Ильич. — Хотелось бы напомнить, что финансирование по этой теме не поступает уже год. Мы на свои деньги покупаем и кормим лабораторных животных, — высоким голосом прорыдал начальник Игоря, ужасаясь собственной смелости.
— А нам что, поступает? — сурово перебил его генерал-лейтенант. — И нам не поступает. Сейчас никому не поступает! А и зачем вам финансирование, когда вы и безо всякого финансирования вон какие результаты выдаете?! — громогласно пошутил военачальник.
Свита дружно рассмеялась.
— Это Лившиц, — указывая кривым пальцем на Семена Ильича, объяснил его бестактность директор. — Что поделаешь, человек пенсионного возраста, со старыми, так сказать, установками. Вы ведь у нас пенсионного возраста, Семен Ильич, так ведь? — ласково спросил директор.
— То-то и оно! Со старыми установками! А мы не за финансирование работаем, а за державу! Нам, понимаешь, за державу обидно! — распалился генерал-полковник. — Держите, понимаешь, пенсионеров. Вот денег и не хватает. А надо поддерживать талантливую молодежь!
На Лившица было страшно смотреть. Он, жалко улыбаясь, сосал валидол.
— Ну ладно, — отвернулся от поверженного генерал-лейтенант. — Чаем-то угостишь, Степан? — повторил он, повернувшись к директору.
— Конечно! — живо откликнулся тот. — Прошу, товарищ генерал.
Свита кинулась открывать двери.
— Сейчас посмотрим, какой у тебя чай, — рокотал уже из коридора генерал-лейтенант, — сколько в нем градусов. А секретарша у тебя есть? Сейчас посмотрим, какая у тебя секретарша…
Ветров с усмешкой наблюдал, как толпа покидала аудиторию, вытекая в коридор. Последним протиснулся дрожащий Семен Ильич, собиравшийся, видимо, заглаживать свою бестактность.
Ветров тоже покинул помещение, спустился этажом ниже, стукнул костяшкой пальцев в одну из дверей.
— Входите, — послышался глуховатый женский голос. — А, герой нашего времени! — поприветствовала входящего Генриетта Вольдемаровна.
Она оторвалась от компьютера, сняла очки, растерла живые, в веселых морщинках глаза.
— Ну садитесь. Слышала, слышала. Фурор, триумф и так далее. Тридцать минут, которые потрясли всех!
Ветров хмыкнул, сел на высокий табурет, крутанулся.
— Кофе попьете? Там, — она выразительно ткнула пальцем вверх, — вам, конечно, не предложили?
Ветров отрицательно мотнул головой, крутанулся на табурете в другую сторону.
— Ну молчите, молчите. Знаю, устали. Я буду болтать, а вы отдыхайте.
Женщина поднялась, включила электроплитку, поставила на нее медную, с деревянной ручкой турку.
— Кофе у меня отменный. Угощаю только самых дорогих гостей.
Она открыла жестяную банку, и комната наполнилась умопомрачительным ароматом свежесмолотого кофе. Душистый порошок перекочевал в кофеварку, за ним последовал кусочек сахара, какая-то особая, отстоянная вода. Генриетта помешивала пахучую смесь, добавляя в нее то щепотку соли, то молотый черный перец.
— Это суп? — не выдержал наконец Игорь.
— Это кофе по-турецки, мальчик! Опять-таки только для исключительных гостей. А то кто вас побалует? Жена-то поди не балует?
Игорь задумался:
— А зачем ей? Я ее и так люблю.