— Это ты?! — вскричал муж.
Надя вскочила, бросилась к экрану. Илья схватил ее за руку.
— Нет, постой! — закричал он. — Что все это значит? Что это за мерзость?
Он переводил взгляд с экрана на жену и снова на экран. Его рассудок отказывался воспринимать увиденное. Надежда забилась в его руках, зарыдала.
— Это все Нина! — закричала она.
— Нина? — Илья наконец пришел в себя. — Опять Нина? Это что, Нина на экране е…?
Илья впервые в жизни выкрикнул матерное слово. Надя опять задергалась в его руках.
— Я вас всех ненавижу, вы хотите от меня избавиться! — закричала она. — Я… я не хочу жить!
— Мне осточертели твои истерики! — закричал в ответ Илья. — Всю жизнь я терплю твой кошмарный характер. Но всему есть предел! Ты жить не хочешь? — в ярости сузил он глаза. — По-моему, ты очень даже с удовольствием живешь, пока я работаю!
Надежда буквально взвыла, вырвалась из рук мужа, бросилась на кухню. Она вытряхнула на себя ящик стола. По полу рассыпались различные таблетки, женщина бросилась перебирать их, но руки ее не слушались, а глаза ничего не видели. Потом она схватила большой кухонный нож, но тоже бросила его. Наконец взгляд ее упал на раскрытое окно. Примерившись, Надя подставила табуретку, встала на подоконник, держась руками за раму.
Илья, одержимый каким-то мазохистским чувством, все еще смотрел на экран, когда возня на кухне усилилась. Вбежав туда, он увидел стоящую на подоконнике Надежду.
— Надя! Прекрати спектакль! — закричал муж.
— Я вас всех ненавижу, — повторила она и шагнула в оконный проем.
…Похороны Надежды Михайловны были тихими. Присутствовало несколько преподавателей из медицинского института, где работала Надя. Поскольку в дом Висницких никто из них вхож не был, коллеги Надежды, проводив ее в последний путь, откланялись на кладбище и поехали на работу, где и помянули усопшую. Обсуждая трагедию, некоторые высказывали соображение, что страшное происшествие — не несчастный случай. Зная Надин неуравновешенный характер и неумолимый диагноз, который был ей недавно поставлен, кое-кто высказывал мысль, что Надежда не справилась со свалившимся на нее горем и покончила счеты с жизнью.
Вмиг состарившийся Илья Николаевич, поддерживаемый с одной стороны братом, с другой — невесткой, тоже покинул кладбище. Рядом с ними шел Иван, сын Нино и Сергея, пятикурсник, естественно, того же мединститута, где работала Надя. Юноша как раз вернулся после каникул, которые, как мы уже знаем, провел в Египте. Вано, так звали его родители, предупредительно распахнул перед родственниками дверцы «шевроле», сел за руль.
В пустом доме Ильи Николаевича, с завешанными темной тканью зеркалами, сновала невысокая крепенькая девушка. Это была племянница Нины Вахтанговны Тамара. Она прилетела из Тбилиси. Поминальный стол был изыскан и прекрасно сервирован.
На семейном совете, в который незаметно перешли поминки, было решено, что Тамара поживет пока у Ильи Николаевича.
— Тебе будет тяжело одному, — ласково поглаживая руку деверя, говорила Нино. — И Тамрико следует перебираться в Москву. Пока мы жили в Тбилиси, мы ее опекали. А теперь что ей там делать? Опасно жить, да и какая сейчас работа у актрисы? Театры закрывают. Мы — одна семья, нужно быть всем вместе, особенно в горе. — Нино все поглаживала руку Ильи. — Она за тобой ухаживать будет. Первые месяцы после потери — самые тяжелые. А потом мы ей квартирку купим. Может, и на работу ее устроишь. Пошлем ее на курсы секретаря-референта.
Илья Николаевич, видевший Тамрико раз в четыре-пять лет, когда они с Надей выбирались в Грузию в отпуск, отрешенно смотрел на почти незнакомую девушку. Ему совершенно не хотелось видеть в доме чужого человека, но мысль о том, что каждый вечер придется возвращаться одному в пустую квартиру, была еще более невыносима. Он согласно кивнул.
Вообще потрясение от случившегося еще не оставило его. Несколько раз он пытался поговорить с Нино, выяснить, что делала Надя за предшествовавшие трагедии дни. Но каждый раз натыкался на искренне недоуменный взгляд невестки. И обрывал себя. Есть вещи, которые не расскажешь даже самым близким родственникам. Илья Николаевич, и так-то отличавшийся замкнутым характером, никому не сказал о кассете. Правда, он связался с Камчатским облздравом и узнал, что никакой корреспонденции оттуда не отправляли. Но выяснять, кто снял этот жуткий фильм, у него не было сил. Да и какое это теперь имело значение? Надю не вернешь. И он сжег ненавистную пленку.