— Да она спит уже, не расстраивайся. Вот Ирине надо чего-нибудь вкусненького прихватить. И нам, само собой.
Остановившись у супермаркета, друзья взяли бутылку шампанского и «Смирновскую». Разумеется, литровую. На выходе из магазина был и цветочный отдел. Грязнов ухватил букет бледно-желтых игольчатых хризантем.
— Шикуете, полковник, — как бы укорил друга Турецкий уже в машине. — Впрочем, дама будет рада.
— А мы чаво? Мы в радостном предвкушении предстоящей деноминации запросто расстаемся с этими чуждыми нашему народу тысячами. Вот когда появится долгожданная копеечка, вот тут-то мы ее и прибережем! А тыщи эти пресловутые нам ни к чему.
Александр рассмеялся. Все-таки ему удалось изменить тяжелое, нервное настроение друга. Впрочем, его нервозность понятна: муровцы начали копаться в этом малоперспективном деле задолго до Александра и уже немного выдохлись. У Турецкого тоже для радости причин не было: результаты-то спрашивали с него, руководителя группы. И Саша чуть ли не каждый день слушал тяжелое сопение Меркулова в телефонной трубке. Но нельзя же всем поддаваться мизантропии одновременно!
Глядя в окно, Александр снова прокручивал в голове фигурантов.
— А фоторобот по последней фотографии Тото Чиртков сделал?
— Сделал, — отозвался Грязнов.
— Что младший Висницкий?
— Что… Сама любезность. Готов во всем сотрудничать.
— А сын его?
— Вызывали и сына. Прямо герой-молодогвардеец. Оба они только и думают о том, как найти негодяев, запятнавших светлое имя благородного заведения Нины Вахтанговны. Грузинка, та хоть не притворяется. Смотрит только своими очами звериными и нагло усмехается. Да ты ж ее видел.
— Видел, — вздохнул Александр.
— А старший букает своими мелкими глазками и твердит: «Я не очень приветствую род деятельности своей невестки, но ведь игорный бизнес официально разрешен. Нина Вахтанговна платит налоги, из которых поступают зарплаты бюджетникам». Только и слышишь от них про налоги, прямо благодетели Отечества! Поднять бы их, как того Буратино, вверх тормашками да потрясти хорошенько, представляю, сколько золотых бы насыпалось. На все наше необъятное поле дураков.
Турецкий помолчал, давая Вячеславу выговориться, потом задумчиво сказал:
— Знаешь, а на меня старший Висницкий произвел такое впечатление…
— Какое?
— Ну, порядочного человека.
Грязнов вылупился на друга, хмыкнул.
— Ну да, порядочный. Было у отца два сына, причем оба — фармацевты. Старший умный и хороший, а младший — сами понимаете…
— Бывает и так, — пожал плечами Турецкий. — Ладно, Слава, не заводись опять. Приехали.
Коля Емельянов вышел из автобуса, замершего на центральной площади городка, и отправился в районное отделение милиции отмечать командировку. Да и покалякать с коллегами.
Пожилой капитан в несколько помятой форме заметно засуетился, увидев служебное удостоверение Николая.
— С чем пожаловали, товарищ лейтенант? Аж из самой столицы? Чайку с дороги не хотите? Клавдия, поставь чайник, — крикнул он в приемную.
Коля Емельянов купался в лучах славы своего учреждения. «Только в провинции и почувствуешь себя человеком!» — с иронией поглядывая на суету пожилого капитана, подумал он. И основательно, с чувством собственного достоинства, расположился на стуле.
Вполне по столичным модам одетая Клавдия — молодая, дородная девица с длинной каштановой косой вдоль спины — внесла поднос со стаканами, дребезжащими о подстаканники. Она метнула в молодого человека оценивающий взгляд. Видимо, оценка Емельянову была поставлена вполне удовлетворительная. Потому что девица опустила выпуклые коровьи веки с подкрашенными ресницами и стрельнула в бедного Колю уже совершенно другим взглядом… Коля мужественно отвел глаза, подумав, однако, что можно и заночевать в этом городишке, когда тут такие кустодиевские красавицы пропадают.
— Так что вас привело к нам, товарищ лейтенант? — обеспокоенно повторил свой вопрос капитан, спустив Колю на землю.
— Вам звонили по поводу Татьяны Кветной.
— А, это шурин мой звонок принимал, я-то на выезде был. Здесь Танюшка, здесь. А что? Неужели натворила чего?
Дородная Клавдия явно не спешила выходить из кабинета, замедлив свои и без того плавные движения.
— Брысь отседова, — рявкнул на нее капитан.
Клавдия всполохнулась как курица, того и гляди закудахчет, и обиженно хлопнула дверью.
— Ничего ваша Татьяна не натворила, — громко сказал в спину с каштановой косой Коля. «До чего бабы любопытный народ!» — подумал он про себя. — Но мне нужно с ней побеседовать.