Тетя Маша с готовностью уселась рядом с дочкой. Женщины принялись внимательно разглядывать фотографии. На одной из них невысокая девушка, почти подросток, с тугими темными косичками, шла рядом с двумя высокими, черноволосыми парнями. На другой пожилая женщина тяжело опиралась о руку стройного чернявого юноши. На третьей была сфотографирована группа мужчин. Таня недоуменно пожала плечами.
— Ты гляди, чернявый-то этот, — тетя Маша ткнула грязным ногтем в одного из рослых юношей, — это, кажись, Пата, сын Чичико Папавы.
Таня с сомнением пожала плечами.
— Только не надо ничего придумывать, — попросил Коля. — Если не знаете, то и не знаете…
Тетя Маша обидчиво поджала губы. Таня в явном замешательстве рассматривала снимки. Наконец, она взяла последний — фоторобот девушки в низко надвинутой на лоб мужской шляпе.
— Да ведь это Тамрико! — воскликнула Таня и даже рассмеялась. Она снова стала перебирать отложенные снимки. — И вот тут она. А на этом снимке старушка — так ведь это тоже она! А здесь, — Таня разглядывала фотографию мужчин, — да вот же! Этот парень в шляпе — это она! Смотри, мама, — Таня протянула снимки матери.
— Кто такая Тамрико? — изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросил Николай, скашивая глаза на диктофон. Пленка монотонно жужжала.
— Так племянница тети Нины. Или дочка, я уж не знаю, — оживленно щебетала Таня. — Она же актриса. Мама-то ее только махонькой видела. А мы с братьями, как приезжали на каникулы в Кутаиси, так за ней все табуном и ходили. Она в Тбилиси училась, в театральной студии. Потом в театре работала, в Грибоедовском. Мы специально обратно домой через Тбилиси ездили, чтобы на ее спектаклях побывать. Она нам всегда контрамарки доставала.
— Фамилия? — все стараясь говорить безразличным тоном, спросил Емельянов.
— Кантурия. Тамара Кантурия, — тут же ответила Таня. — У меня даже программка театральная сохранилась. С ее автографом.
Таня все подсовывала снимки Тамрико своей матери, весело смеясь. Емельянов выключил диктофон, отер пот со лба. Вот как все просто! Сто раз был прав Грязнов, разругавший в пух и прах Диму Чирткова. Всего один свидетель, оставшийся недопрошенным. А оказалось, что это — самый главный свидетель! Неуловимая Тото — Тамара Кантурия. Год рождения известен.
— У вас телефон есть? — спросил Коля тетю Машу.
— Есть, милый, есть, — ответила та, отвлекаясь от снимков.
— Какой номер в милиции?
Николай Емельянов потребовал, чтобы ему срочно, на ближайший проходящий в Москву поезд, были заказаны два билета. Ближайший поезд отходил через два часа.
— Таня, вы собирайтесь, мы с вами в Москву поедем, — отвлек Коля женщин. — Вам ведь скоро на занятия?
— Ну да. Я через три дня собиралась уезжать.
— Ну так поедете пораньше. Зато за казенный счет.
— Куда это ты ее, милый? — забеспокоилась тетя Маша.
— Не волнуйтесь, тетя Маша! Таню будем беречь как зеницу ока. Она нам огромную помощь может оказать. В разоблачении преступной группы. Я так вашему капитану милиции и сказал. А везу я ее в МУР. К самому главному начальнику.
Тетя Маша загордилась, одернула шейный платок.
— Я что? Я не возражаю. Ты молочка-то попей! А то я принесла, а ты не пьешь. Танька, что встала-то, кобылица? Поезд тебя ждать не будет. Дуй, собирайся.
Коля с чувством выпил молока, отер губы.
— Тетя Маша, пока Таня собирается, вы мне снова расскажите то, что уже тут говорили. Я вас отдельно запишу.
— Зачем это?
— Порядок такой. Каждый свидетель должен отдельные показания давать. А не базаром, какой у вас с Таней получился. И я обязан ваши слова зафиксировать в протоколе.
— Так я ж уже рассказала все.
— Еще раз повторите. Я вам буду задавать вопросы, а вы отвечайте.
— Что это у тебя как театр какой! Снова повторять, это как в кино снимают. Дубли там все делают. У нас тут снимали однажды.
— Вот-вот. Как в кино.
— Хорошая у тебя работа! Не пыльная. А сколько платят-то тебе? Ты как вообще — женатый?
Аккуратным своим почерком Емельянов записал в протокол и показания тети Маши.
Билеты на поезд вручала Емельянову Клавдия. Она посмотрела на оперативника таким испепеляющим взором, словно Коля бросал ее с целой дюжиной сварганенных сообща детишек. Но Коля уже не реагировал на кустодиевские плечи, равно как и на другие красоты древнерусского городка. Единственное, что заботило его, — как можно быстрее доставить Татьяну Кветную пред светлы очи Вячеслава Ивановича Грязнова.
Турецкий с воодушевлением использовал свои законные утренние полчаса, когда в коридоре зазвенел телефон.