— Слушай, Кариша, — сказал он с неподдельным ужасом, беря ее руку и целуя в ладошку, — это же кошмар какой-то! В страшном сне такое не привидится! Это ж все надо убрать! А пыли одной! Мама родная! У тебя что, целый штат прислуги?
— Нет, мне, конечно, помогает одна милая женщина, но убираю я всегда сама.
— Никогда бы не мог подумать, что у тебя такие таланты!
— Ты много чего еще не знаешь, — сказала она. — Отпусти руку, я сейчас притащу сюда Нинку, пусть она пока с мясом возится, а мы с тобой напишем, чего тебе надо. — И исчезла.
Турецкий нашел ее в одной из комнат, где у окна стоял письменный стол. Она раскладывала на нем бумагу, ручку и придвинула два стула.
— Это кабинет школьника, — сказала она. — Садись и спрашивай.
Турецкий вторично отметил для себя превосходную зрительную память Карины, приготовившейся к длинным и нудным расспросам. Конечно, ни даты написания картины, ни абсолютно точных ее размеров она сказать не могла, Но руками показывала, и Саша понимал, что ей верить можно. Зато художников, названия и суть изображенного выдавала до мельчайших деталей. Картин было немного, всего десять, но она их хорошо помнила. На вопрос, как же это ей удалось, она ответила просто:
— Ты знаешь, они мне очень нравились. Такие простые и живые. Я не люблю всех этих — гыр-гыр-гыр! — она показала, как танцуют рок, но Саша понял, что она имеет в виду, и рассмеялся, так похоже изобразила она произведения некоторых авангардистов.
Красиво изобразила, гибко, так, что захотелось ее самое взять в руки.
— Сашенька, — вдруг взмолилась она, — можно я переоденусь? А то вы, ребята, выглядите, о'кей, а я как с пляжа.
— Не переживай, твой лучший костюм — это ты сама. А пиджак я сейчас сниму. И галстук. И на Нинку тоже внимания не обращай. Она ж в гостях, а не ты. Не порть впечатления. Я тебя в первый раз такой вижу, и ты мне очень нравишься. Давай лучше заканчивать. А завтра с утра я передам этот список куда надо. И об обидчиках твоих мы вам сегодня со Славкой расскажем. Ахнете!
Наконец формальности завершены, и народ потянулся к столу. Конечно, до Нинкиных кулинарных способностей Карине было далеко. И если первая брала изобретательностью, то вторая определенно массой. Два огромных блюда превалировали на столе: одно — с грудой самых разнообразных свежих овощей и трав, а второе — с шипящими отбивными. Причем если первое было выложено кусками льда, то под соседним алела горелка. И сами отбивные— румяные, с хрустящей, поджаренной корочкой — были такого вожделенного размера, что просто телячьими отбивными их назвать язык не поворачивался. Их можно было называть уважительно: стейк. И вообще, заметил Саша, Карина не очень уважала разнообразие, на которое была особо щедра Нинка. На столе стояли еще две серебряные миски — одна с черной, другая — с красной икрой и куб сливочного масла, тоже обложенный льдом. И вся пища.
— Вот это я понимаю! — со значением заметил Грязнов. — Нас так не принимали, а, Нина Галактионовна?
— Да будет тебе, — отмахнулась Карина. — Вы что сказали? Уже едем. Вот хоть это успела.
— Бедный ребенок, умирающий от голода, — посочувствовал Турецкий.
— Нет, правда! — всполошилась Карина. — Послушайте, может, вам супу надо? Вы очень голодные?
— Кариша, — укорил Турецкий, — дай нам хоть это оси-лить. А. там видно будет.
— Наконец и я выпить могу… — бурчал Грязнов, рассматривая груду бутылок, выставленных на невысоком серванте. — Ты чего будешь? — спросил у Турецкого.
— А мне теперь все равно. Утром пил коньяк у Мыльникова, вечером — водяру из «аршина». Наверное, хорошо бы закончить каким-нибудь клопомором типа «Солнцедара», помнишь такое сильнодействующее средство?
— А то! — радостно вскинулся Грязнов. — Помню…
— Постой, постой, — перебила его Нина, — это где ж вы успели тяпнуть? Грязнов! Ты же за рулем!
— А кто тебе сказал, что я тяпал?
— Но ведь вы же вдвоем были?.. И чтоб один без другого… что-то не припомню такого. Сознавайся!
— Стоп! — разведя руки в стороны, остановил их Саша. — Брэк, как говорят на ринге. Нина, я действительно, по твоему меткому выражению, тяпнул полстакана. С простым рабочим человеком и во спасение собственной души. Подробности от Грязнова. Он знает. А то я хвастаться начну. Так вот, я тяпал, а он смотрел на нас с рабочим классом — во дворе, на газетке, на багажнике машины, под сырое яичко, и я лично видел, как одна слеза, догоняя другую, медленно катилась по впалым щекам его. Но он не нарушил данного тебе и ГАИ слова — не пить за рулем. Давайте кончать трепаться и начинать есть. Это ж мука — смотреть и облизываться!..