Матье не заметил, как Габриэль ушёл в свои мысли, и продолжил говорить:
— Слушатель тоже смертен. Может, Лашанс уже до него добрался. Может, делает это прямо сейчас.
— Слушатель в Чернотопье.
— А где Лашанс? — Габриэль промолчал, ведь сам соврал о том, будто Люсьен не посвящает его в свои планы. Но чем больше он разговаривал с Матье, тем труднее давалась подобная ложь. — Что касается Сараэндила, то этот маг никогда не был предан Братству. Он был хорошим советником Слушателя и его орудием убийства, но мстить за него он не станет. Если Братство развалится, то Сара сразу же об этом забудет и займётся какими-то своими делами. Он сумасшедший, Габриэль. Это давно всем ясно.
— Если бы ты был предателем, — осторожно начал Рэл, — то кого из нас четверых ты убил бы первым?
Такой вопрос Матье совершенно не зацепил, и он ответил моментально:
— Трудно сказать. Мы сейчас все — очень удобные цели, потому что все порознь. Но если бы действовал я, то я бы начал с кого-то, кто дальше всех от меня. А закончил бы своим приближённым, чтобы он до последнего сомневался.
— И я сомневаюсь.
Матье нахмурился, будто даже не предполагал, что Габриэль может такое сказать.
— Ты веришь Лашансу?..
Рэл кивнул.
— Да, Матье. У меня сотни поводов сомневаться в нём, но у моего отца их были тысячи. И всё же он ему верил.
— И теперь он мёртв, — строго прозвучало в ответ.
Габриэль видел, что Матье разозлён и расстроен, но спокойно повторил:
— Мёртв. Он ведь знал, что умрёт. Когда всё Братство начало за ним охоту, он знал, что не сумеет противостоять ему и спастись. Однако он продолжал доверять Люсьену.
— Ты делаешь из Дамира свой авторитет, — подчинив себе эмоции, рассудительно проговорил Матье. — Я не осуждаю, это абсолютно нормально, когда сын полагается на решения отца. Но позволь мне быть честным, своего отца ты совсем не знал. А он был обычным человеком и тоже делал ошибки.
— Вот именно, Матье. Я вырос без него. После его смерти не проходило и дня, чтобы я не скучал, мне всегда его очень не хватало. Но когда я присоединился к Братству, всё как-то… изменилось. Я нахожу его вещи, его письма, общаюсь с его друзьями. Я впервые начинаю узнавать, каким он был на самом деле, и понимаю, что уже меньше тоскую. Он… как будто здесь, рядом. И если я могу сделать что-то для своего покойного отца, впервые что-то для него сделать, так это только довериться его решению.
Матье выслушал этот монолог, печально глядя на неровные плиты надгробий, чернеющие на кладбище у храма, а потом внезапно притянул Габриэля к себе и обнял.
— Прости меня, — чуть слышно прошептал Белламон. — Я никогда не задумывался, как сильно ты скучаешь по нему. Сам через такое проходил, а о тебе и не подумал.
Габриэль опустил его руки. Он не ожидал подобных действий от Матье, да и сам не привык к сантиментам. Однако никакой неловкости не возникло.
— Со временем это забывается.
— Такое никогда не забывается, — с чувством проговорил Матье. — Уж поверь.
Габриэль никак не отреагировал на эти слова, но он ценил то, что Матье был с ним честен и не собирался давать ложные надежды. Однако продолжать эту тему не хотелось. Габриэль считал, что он и так открыл слишком много чувств и мыслей. Благо, Матье тоже не хотел впредь касаться этого разговора — может, устыдился собственного проявления слабости, может, разворошил какую-то старую рану, — и первым вернулся к насущной проблеме.
— Ты уже решил, как будешь действовать в сложившейся ситуации?
— Я рассчитывал, что ты встанешь на мою сторону, Матье.
— Как и я рассчитывал на тебя. С твоей помощью разоблачить Лашанса было бы куда проще. У тебя есть доступ в Фаррагут, ты мог заметить там что-то, что помогло бы нам.
— Я бываю в Фаррагуте только вместе с Люсьеном. Так что доступа у меня нет. — Габриэль вспомнил про ключ, который остался в кармане сумки. — Но почему ты всё же так уверен в виновности Люсьена?
— Потому что только для него обстоятельства так удачно сложились. На тот момент, когда Чёрная Рука осудила Дамира, мне было ясно, что подстроить всё это мог только Лашанс. Это сейчас уже замело следы, но, поверь мне, тогда это было очевидно.
— И ты не нашёл ни единой зацепки? За все эти годы?
Матье неуверенно улыбнулся и опять повторил:
— Лашанс очень осторожен. И ему в разы легче действовать, если кто-то верит в его невиновность.
— Извини, Матье. Но я остаюсь на его стороне.
Белламон поднялся. Он выглядел разочарованным.
— Тогда, боюсь, говорить нам больше не о чём. Ему всё же удалось тебя одурачить. — Простым движением он зачесал назад отросшие светлые волосы, одёрнул засученные рукава и добавил напоследок: — И всё же советую тебе пересмотреть свои убеждения. Если ты не боишься за свою жизнь и за судьбу всего Братства, то подумай хотя бы о Дафне.
Его слова прозвучали крайне резко, и Габриэль услышал в них угрожающее предупреждение. Матье не рассчитывал на ответ, оставив за собой последнее слово, и направился в сторону западных ворот, довольно скоро скрывшись за углом. Габриэль ещё сидел какое-то время перед заброшенным домом, пытаясь уложить в голове услышанное. Он очень надеялся, что Нериэль всё же ничего не найдёт.
Ночи становились прохладнее, и приходящий с сумерками густой туман нёс с собой пробирающую до дрожи неприятную влажность. Капли росы опускались на склонившиеся над землёй травы — в них было недолго замочить ноги. Поэтому Габриэль, почувствовав, как его начинает пробирать лёгкая дрожь, поднялся и пошёл в противоположную Матье сторону. Изначально он хотел наведаться в Фаррагут, чтобы проверить, не вернулся ли Люсьен, но теперь его вело туда любопытство. Он знал, что хозяина нет на месте, и ему очень хотелось в спокойной обстановке взглянуть на ту книгу.
Выйдя из города под своды густого тёмного леса, Габриэль, погружённый в свои мысли, незаметно для самого себя дошёл до старого форта и, не став заходить на его территорию, свернул к многолетнему дереву, в котором зияла чёрная широкая трещина. Он присел подле него и сгрёб в сторону опавшие листья, будто бы занесённые сюда ветром. Внутри ствола блеснула металлическая крышка люка. Тяжёлый новый замок, выполненный на заказ у знающего мастера, даже для опытного взломщика стал бы непреодолимым препятствием, но ключ подошёл к нему идеально. Сняв замок, Габриэль поднял тяжёлую крышку и осторожно спустился вниз по шаткой пеньковой лестнице.
Чтобы осветить подземелье, он сформировал яркую энергетическую сферу и оставил её под потолком вместо люстры. Стало вполне комфортно. Книгу Рэл нашёл сразу же: Люсьен хранил её на прежнем месте и не собирался никуда перекладывать. Габриэль не торопился. Он пришёл сюда, чтобы изучить записи Люсьена, и собирался сделать это без суеты. Однако уже спустя десяток страниц он понял, что это не некролог, который ведёт убийца, чтобы фиксировать свои достижения. Нет, Дафна была не права. Люсьен действительно собирал информацию, обобщал её, пытался сделать какой-то логичный вывод, искал связь между убийствами. Он записывал результаты своего расследования, не более. Читать это оказалось увлекательно. Люсьен подозревал и Дафну, и Матье. Чаще всего подозрения подали на ныне мёртвого Яланту. Куда реже — на Аркуэн. Ещё реже — на Сараэндила или Белизариуса. Записей было много: они тянулись со дня смерти Дамира и не заканчивались. Люсьен не исключал того, что многие из Тёмных братьев умерли не от руки предателя, но даже не считая их было видно, что кто-то намеренно истреблял Братство на протяжении многих лет.
Перевернув последнюю страницу, Габриэль закрыл книгу и положил её на место. Однако любопытство заставило его задержаться. Люсьен никогда не знакомил его с Фаррагутом ближе этой комнаты — случай с Мэри был вынужденным исключением, — поэтому, спустив световую сферу ниже и заставив её парить впереди, Габриэль открыл тяжёлую дверь в тёмный коридор, уводящий в глубины древнего форта, уже много лет служащего домом Люсьену. И то, что это место являлось чьей-то постоянной крышей, очень помогало в обследовании. Было хорошо видно, в какие части форта ходят постоянно, а какие давно заброшены.