Подойдя сзади, Рэл сел на следующий ряд и первым делом поинтересовался:
— Где Элисаэль?
— Дома, отдыхает.
Тэниэрисс ответил сразу же, но не обернулся, продолжив смотреть, как мерно плавится свеча на красной ткани алтаря. Он залечил рану на запястье, и сейчас о ней напоминали лишь засохшие разводы крови, которую не до конца убрала сухая тряпка.
— С твоего разрешения я пойду к ней.
Тэниэрисс не был против. Несмотря на то, что Габриэль приносил в эту семью только проблемы, юная эльфийка не должна была оставаться сейчас одна. Эльф на всякий случай осведомился:
— Как Дафна?
— Сама не своя. Надеюсь, она сможет отдохнуть этой ночью.
— Хорошо. Ступай. Тебе тоже надо отдохнуть, если утром вы планируете покинуть город.
Габриэль поднялся. Ему о многом хотелось поговорить с Тэниэриссом и о многом расспросить, но он не знал, какие слова нужны. А ещё он чувствовал себя очень уставшим. Однако, уже собравшись уйти, Рэл всё-таки обронил:
— Лиансинэй была неповторимой.
Альтмер, обернувшись через плечо, посмотрел на него печальным взглядом и едва заметно улыбнулся.
Когда он назвал полное имя матери Элисаэль, Габриэль отчего-то счёл это очень важным и долгое время не мог понять, почему звучание этого имени так зацепило его. Сейчас ему казалось, что он когда-то встречался с ней. Она была для него случайным видением в детстве, едва различимой тенью в тумане воспоминаний, он даже не был уверен — была ли она. Но ему казалось, что когда-то очень давно, когда он был совсем мальчишкой, красивая высшая эльфийка с длинными золотистыми волосами дружила с ним. Вполне вероятно, что это была не Лиансинэй, а другая женщина с похожим именем, но ему хотелось думать, что это была именно она. И он жалел, что больше ничего не мог вспомнить.
Габриэль пересёк улицу, заметив, что один из охотников всё ещё следит за домом, и потянул на себя дверную ручку. Элисаэль не стала запираться на засов. Видимо, она ожидала, что Габриэль вернётся к ней.
Зайдя в дом, он обнаружил её на кухне, допивающей уже холодный чай, заваренный отцом. Она была задумчива и очень красива в своей холодной строгости. Габриэль до сих пор с трудом верил, что с ним действительно всё это происходит.
— Всё в порядке? — тревожно спросила она, поднимая на Габриэля кристально-голубой взгляд.
— Да, Лис. В порядке. — Он приблизился к ней, но Элисаэль вдруг поднялась на ноги и замерла, положив ладони ему на грудь. Габриэль почувствовал собственное сердцебиение. — Дафне стало лучше, она отдыхает. Отец сейчас в зале.
— А ты?
Рэл мягко улыбнулся.
— Что — я?..
— Ты собираешься уехать утром?
— Я должен.
— Останься со мной. — Элисаэль наклонила голову к его шее, горячий шёпот обжог кожу, но ещё жарче стало от её поцелуя. — Останься со мной навсегда, Габриэль. Я боюсь отпускать тебя.
— Я должен, Лис. — Прежде чем она успела ответить, он пообещал: — Но я вернусь. Я ведь это уже говорил.
— А если не вернёшься?
Габриэль понял, о чём она. Раньше он о таком не думал, а теперь… Теперь всё было иначе, и он впервые за много лет хотел жить.
— Я обязательно вернусь. Обещаю тебе.
— Когда ты уезжаешь, больше всего меня пугает неопределённость. — Элисаэль продолжала прижиматься к нему, её руки касались его лица, шеи, плеч, волос, и Габриэль уже с трудом понимал, что она говорит. — Ты можешь пропасть на неделю или на две, можешь исчезнуть на несколько месяцев. Можешь вернуться израненным или калекой. Да и вернёшься ли ты? Я каждую секунду твоего отсутствия пытаюсь гнать прочь эти мысли, но они не дают мне покоя. Мне тревожно, и я не нахожу себе места. Ты очень дорог мне…
— Как и ты мне. Поэтому я и должен завтра уехать. Чтобы разобраться с этим делом, оставить его в прошлом, а потом вернуться к тебе и больше никогда не оставлять одну.
Она резко прильнула к нему, требуя близости неумелым, но очень решительным поцелуем, и Габриэль, едва стоящий на ногах от усталости и неуверенный в себе из-за не дающей покоя раны, всё же не сумел ей отказать.
*
Гарпия любила сухой песок дороги и скорость, поднимающую пыль под копытами, и сейчас, когда всадник не сдерживал её, а наоборот привычно подгонял лёгкими ударами в бока, она скакала во весь опор. Справа мелькал высокий лес, уже сбрасывающий листья, слева без конца тянулась голубая лента озера. Центральная дорога провинции была многолюдна, и вслед спешащему всаднику то и дело слышались недовольные возгласы или даже ругательства. Рэл не обращал на них внимания.
Тело от верховой езды болело. Каждое движение отзывалось болью в животе, но довольно скоро к этому удалось привыкнуть. Рана уже затянулась, залеченная восстанавливающей магией и зельями Тэниэрисса, на коже остались только большой тёмный участок от удара и светло-розовая точка свежего шрама.
Люсьен так и не вернулся, и на фоне всего происходящего это вызывало тревогу. Но у Габриэля не было времени разыскивать его. Он направлялся в Коррол, чтобы закончить начатое.
Дафне он приказал вернуться в Бруму и найти Фьотрейда. Ей было нельзя оставаться одной, и тем более было нельзя ехать с Габриэлем. Она долго упиралась и спорила, но в конечном итоге послушалась, в который раз сказав, что с возрастом Габриэль всё больше становится похож на своего отца.
Останавливаться и давать себе отдых приходилось чаще, чем обычно, так что к Рейлесу он добрался нескоро. Оставив Гарпию у старой коновязи, он спустился в подземелья форта через пещеру, надеясь, что ему удастся отыскать Аркуэн. На земле перед входом он заметил следы копыт и сапог, оставленные не так давно, а это значило, что он не был единственным гостем Рейлеса за последние несколько часов.
Однако, как только он спустился и миновал длинный узкий коридор, увиденное заставило насторожиться. В комнате было пусто, но на столе уже догорали толстые свечи, залепив воском ножки массивных подсвечников. Аркуэн бы не ушла, расточительно не погасив огни. Рэл подошёл к столу, осмотрел быстрым взглядом оставленные раскрытыми бумаги, и вновь подумал, что Аркуэн поступила крайне неосмотрительно, не убрав эти документы в сейф.
Стало тревожно. Рэл быстрым шагом покинул комнату и громко позвал:
— Аркуэн!
Голос пролетел коротким эхом под сводами крепости, но никто не отозвался. Габриэль неосознанно ускорил шаг и резко распахнул очередную дверь.
Сначала он замер, обомлев от испуга, а потом сорвался на бег и за малую долю секунды оказался у противоположной стены. Он упал на колени перед эльфийкой и сразу же коснулся пальцами пульса на шее. Толстая жила короткими толчками подалась навстречу, и Габриэль с облегчением понял, что у него ещё есть надежда спасти её.
Он быстро нашёл тонкую глубокую рану в животе. Аркуэн уже долгое время истекала кровью, сидя на полу у стены, и было удивительно, что она до сих пор продолжала цепляться за жизнь. На её раскрытой ладони лежал узкий метательный кинжал. Похоже, она сумела вытащить его и потеряла сознание от боли и кровопотери.
Габриэль вдруг понял, что им овладевает неконтролируемая злость, потому что предатель даже побоялся сразиться и нанёс удар издалека и, может, незаметно. Так он поступил и с Дафной, и с самим Габриэлем. Но потом в этом кинжале что-то показалось знакомым, и, взяв его с холодной липкой ладони эльфийки, Габриэль стёр с рукояти кровь. Тусклая золотая линия, протянувшаяся спиралью вокруг выбеленного дерева, блеснула в мрачном свете подземелья.
У Габриэля затряслись руки.
Он расстегнул одежду Аркуэн и туго перевязал её тело найденными в сумке бинтами. Они мгновенно пропитались кровью, а попытки привести альтмерку в чувства оказались тщетными. Её нужно было везти в город к целителю, и Габриэль, подхватив на руки лёгкое тело, почти что бегом направился на улицу.
У него была только резвая лошадь под седлом, и Габриэль понимал, что это не лучший способ перевозки раненой, но иного выбора не было. Он спешил, чтобы не потерять ещё и Аркуэн.