Через общую дверь Августа провела Мадлен в соседнюю комнату. Спальня Джозефа была обставлена в более скромном варианте того же стиля с обоями под кожу и парчовыми шторами. Особенно Августа гордилась шкафчиком-витриной из лакированного дерева, в котором была выставлена коллекция табакерок Джозефа.
– Джозеф такой оригинал, – сказала Мадлен, рассматривая табакерки.
Августа улыбнулась. На самом деле ее муж никакой не оригинал, а скучный банкир-методист, для которого необычно даже собирать коллекцию безделушек, и все семейство за это считало его слегка эксцентричным.
– Он шутит, что это его «инвестиции», – сказала она.
Сама она думала, что на роль инвестиций гораздо лучше годилось бы колье с бриллиантами, но Джозеф никогда не дарил ей ничего подобного, потому что методисты считали драгоценности ненужной роскошью.
– Должно же быть у мужчины какое-то увлечение, отвлекающее его от недостойных занятий, – сказала Мадлен.
«То есть от публичных домов», – подумала Августа. Этот легкий намек на мужские слабости напомнил Августе, зачем она позвала наверх свою золовку. «Только не переусердствуй, помягче», – повторяла она себе.
– Мадлен, дорогуша, как ты думаешь, как нам быть с кузеном Сэмюэлом и его так называемым секретарем?
Мадлен выглядела удивленной.
– А что, нам нужно что-то предпринимать?
– Если Сэмюэл собирается стать старшим партнером, то мы просто обязаны вмешаться.
– Почему?
– Дорогуша, старшему партнеру Банка Пиластеров приходится встречаться с послами, главами государств, даже членами королевских семейств, поэтому его личная жизнь должна быть вне всяких подозрений.
Мадлен покраснела – до нее наконец дошло.
– Ты же не хочешь сказать, что Сэмюэл каким-то образом… порочен?
Именно это и хотела сказать Августа, только не напрямую, чтобы Мадлен не встала на защиту своего двоюродного брата.
– Надеюсь, я никогда не узнаю этого наверняка, – сказала она уклончиво. – Но сейчас важнее то, что подумают другие люди.
Мадлен все еще сомневалась.
– А ты уверена, что люди действительно подумают… такое?
Чрезмерная скромность Мадлен раздражала Августу, но она заставила себя сдержаться.
– Дорогая, мы обе замужние женщины, и мы знаем, каковы мужчины. У них животные аппетиты. Общественное мнение таково, что одинокий мужчина пятидесяти трех лет, проживающий под одной крышей с симпатичным юношей, неизбежно порождает подозрения, и один господь ведает, насколько будут правы злые языки, распространяющие слухи…
Мадлен нахмурилась, на ее лице отразилось беспокойство. Но не успела она ничего сказать, как раздался стук в дверь и в комнату вошел Эдвард.
– Мама, в чем дело?
Августа рассердилась на него за то, что он прервал такую деликатную беседу. Почему он так бесцеремонно вторгается в ее спальню?
– Что ты хочешь?
– Ты посылала за мной.
– Вовсе нет. Я сказала, чтобы ты показал леди Флоренс сад.
Эдвард, казалось, обиделся.
– А Хью сказал, что ты хочешь меня увидеть!
Августа поняла, кто тут виноват.
– Хью сказал? И, я полагаю, сейчас он сам показывает сад леди Флоренс?
Эдвард тоже понял, что его провели.
– Наверное, так и есть, – сказал он с досадой в голосе. – Не сердись на меня, мама, пожалуйста.
От его искренней просьбы сердце Августы смягчилось.
– Не обижайся, Тедди, дорогой! Хью такой хитрец!
«Но если он думает, что может провести тетушку Августу, то он еще и большой глупец», – подумала она про себя.
Сначала появление Эдварда ее рассердило, но, подумав, она решила, что это и к лучшему. Она достаточно сказала Мадлен про кузена Сэмюэла, чтобы зародить сомнения. Любые другие намеки и предложения показались бы слишком грубыми. Пусть она пока сама подумает, что к чему.
– А теперь нужно вернуться к гостям, – сказала она и вывела золовку и сына из комнаты.
Они спустились вниз. Гости проводили время неплохо, судя по оживленной какофонии разговоров, смеха и звона серебряных ложек по чашкам из костяного фарфора. Августа заглянула в гостиную, где слуги расставляли по столам салат из омаров, фруктовые пирожные и напитки со льдом. Потом она прошла по холлу, обменявшись парой слов с гостями, попавшимися на пути, но размышляя только об одной гостье – о леди Столуорти, матери Флоренс.
А ведь если ничего не предпринять, то Хью, не дай бог, действительно может жениться на Флоренс! Он уже и без того слишком хорошо освоился в банке, обладая смышленостью уличного торговца и приятными манерами карточного шулера. Даже Джозеф отзывался о нем с одобрением, забывая о той угрозе, какую племянник представляет для его собственного сына. Брак с дочерью графа только повысит социальный статус Хью, и тогда он станет серьезным соперником для Эдварда. Бедный Тедди! В отличие от Хью у него нет ни особого очарования, ни таланта счетовода, поэтому она, Августа, просто обязана помочь своему сыну.