Я настолько ослабла, что вот уже три недели как не поднимаюсь с кровати. Я полностью сдалась: душой и телом готова к неизбежному концу и осознаю необходимость с достоинством встретить смерть — хочу, чтобы мир узнал, что я была честной и набожной женщиной.
Чувствую, что силы мои тают с каждым днем. Верная Эллен и другие горничные дежурят ночью у моей постели, пока я без конца читаю псалмы и молитвы. Я благодарю Господа за то, что иду к Нему без злобы в душе. Мои последние мысли будут о моих любимых: Неде, Эдварде и маленьком Томе, который сейчас забрался к маме на кровать и пристроился рядышком. Его личико залито слезами. Он хотя и совсем еще крошка, однако понимает, что на его глазах происходит что-то непоправимо страшное. Может быть, кто-то сказал ребенку, что его мама умирает.
Светает. Неужели я молилась всю ночь?
— Мадам, не падайте духом, — говорит леди Хоптон. — Мы все удивляемся запасу ваших сил. Надеюсь, что с Божьей помощью вы выздоровеете и проживете еще много лет.
— Какое там, — отвечаю я. — В этом мире жизнь моя уже заканчивается. Но в том, куда я иду, надеюсь, буду жить всегда. Потому что здесь нет ничего, кроме забот и несчастий, а там — вечное блаженство.
Я собираю остатки сил, чтобы еще раз помолиться напоследок. Горничные уговаривают меня поспать немного, но я не вижу в этом смысла. Зачем? Ведь совсем скоро я упокоюсь вечным сном, от которого нет пробуждения.
Я чувствую, что сознание временами оставляет меня.
— Господи, помилуй меня, — бормочу я, — потому что я иду к Тебе.
— Она холодная как ледышка, — говорит кто-то, и я чувствую, как женщины начинают растирать мне руки и ноги.
— Мое время пришло, — с трудом произношу я. — Господь не хочет, чтобы я жила дальше, и исполнена будет Его воля, а не моя. — Я целую Тома в лобик, и кто-то уносит его. В следующий раз я увижу сына только на небесах.
Я зову сэра Оуэна Хоптона. Я прошу его сообщить королеве, что ушла как истинная христианка. Кроме того, у меня есть к нему две последние просьбы.
— Хорошо, мадам. Как вы себя чувствуете? — спрашивает он, с жалостью глядя на меня.
— Я спешу к Господу, — говорю я ему. — И прошу вас всех засвидетельствовать, что я умерла как добрая христианка. И еще я прошу у Господа и у всего мира прощения за свои грехи. — Я замолкаю, выбившись из сил. — Умоляю вас, сэр Оуэн, пообещать мне, что вы сами, лично, попросите ее королевское величество не гневаться больше на меня. Я признаю, что тяжко оскорбила ее, но, Господь тому свидетель, я никогда не злоумышляла против королевы Елизаветы. И я умоляю ее проявить доброту к моим детям, которых целиком вверяю милости ее величества, потому что, пока я была жива, у них было мало друзей, а после моей смерти станет еще меньше, если только ее величество не проявит к ним милосердие.
Сэр Оуэн кивает.
— Обещаю, — говорит он.
— И еще одно, сэр, — шепчу я. — Я прошу ее величество быть милосердной и к моему мужу тоже. Я знаю, моя смерть станет для него тяжелым ударом, и молю королеву проявить доброту и отпустить милорда на свободу, чтобы утешить его скорбное сердце.
И опять мой тюремщик кивает. На сей раз несколько неохотно.
Я делаю последнее усилие. Есть еще кое-что, что я могу сделать для своего возлюбленного.
— Сэр Оуэн, — говорю я, — я прошу вас передать графу несколько вещиц на память обо мне. Дайте мне, пожалуйста, ларец.
Я достаю кольцо, подаренное мне мужем в день помолвки. Бриллиант все такой же сверкающий и глубокий, каким он был восемь лет назад, в тот памятный день, когда Нед впервые надел кольцо мне на палец.
— Добрый сэр Оуэн, перешлите это моему господину. Это кольцо он подарил мне в тот день, когда я пообещала принадлежать ему и поклялась в верности.
— Это ваше обручальное кольцо? — спрашивает мой тюремщик.
— Нет. Это кольцо — символ нашей верности. А мое обручальное кольцо — вот оно. — И я кладу его на ладонь Оуэну. — Передайте милорду и его тоже и попросите, пусть он всегда будет нашим сыновьям любящим и заботливым отцом. Но и это еще не все. Я хочу также передать мужу третье кольцо. — Я достаю кольцо с черепом, напоминающим о бренности бытия. — Это мой последний, прощальный дар супругу. Здесь изображена я.
Я протягиваю Оуэну кольцо и мельком вижу собственные пальцы. Ногти приобрели зловещий лиловый цвет. Мой час настал.
Я устремляю взгляд на дверь.
— Вот и все, — говорю я и улыбаюсь.
Эпилог