– И ты с ним согласна? – спросил Гарт, играя с черным локоном, упавшим мне на плечо.
– Если и так, то что? Ты захочешь измениться к лучшему?
– Нет. Я вел себя глупо, но я не дурак. Что ты собираешься делать в Новом Орлеане?
– Поселюсь в доме Лафита до окончания войны, а там с первым кораблем отправлюсь во Францию. Кто знает, если победят британцы, может быть, я уговорю своего старого знакомого, генерала, выполнить обещание, данное им в Вашингтоне.
Гарт положил мне руку на грудь. Я оттолкнула его.
– Иди спать, Гарт, уже поздно.
– Я не уйду, Элиза. Эту последнюю ночь я проведу с тобой, если ты не возражаешь.
– Прошу тебя, Гарт, ты обещал…
– Всему приходит конец, моя дорогая: странствиям, романам, обещаниям.
Где-то внутри, в темных глубинах моего существа, возникло странное ощущение, будто меня засасывает водоворот. Гарт сорвал с меня одеяло и распахнул свой халат. Он был наг. Укрыв меня своим телом, он покрывал поцелуями лицо, шею, руки. Я выскользнула из-под него, соскочила с кровати и метнулась в угол. Гарт бросился за мной. Я резко обернулась, наставив ногти ему в глаза. Он сжал мне кисти и завел за спину руки. Я мотала головой и била ногами.
– Ты никогда ничему не научишься, – процедил он сквозь зубы.
Я выругалась. Гарт распахнул мою ночную рубашку и вонзился зубами в сосок. Я вскрикнула. Не обращая внимания на мои возгласы, он заставил меня опуститься на пол. Губы его жгли мою плоть, и, как я ни противилась, не могла не почувствовать, как наливается ленивым теплом мое тело.
– Пожалуйста, отпусти мне руки, – сказала я, чуть дыша. – Ты делаешь мне больно.
– Чтобы ты выцарапала мне глаза? Нет, спасибо, Элиза. Я знаю ваши женские штучки.
– Гарт…
Я затихла. Стало слышно, как бьется рядом с моим его сердце.
– Гарт, прошу, отпусти.
Гарт подождал немного и отпустил мои запястья. Я легонько погладила твердые мышцы его бедер, ягодиц и спины. Гарт вздрогнул всем телом, чуть застонав. Я обвела рукой абрис его крепкого мужественного подбородка, ровного и чистого лба, губ. Мне хотелось навек запечатлеть в памяти его лицо, запомнить его нос, щеки, лоб. Я запустила пальцы в золотые волосы и придвинула его лицо к себе, так, что наши губы почти соприкоснулись.
– Ну почему мы все время должны воевать? – с тоской проговорила я. – Почему мы не можем хотя бы на этот раз быть только любовниками, а не противниками. Я хочу тебя…
– Какая разница, хочешь ты или нет? Я намерен взять тебя, женщина, здесь и сейчас, нравится тебе это или нет.
– Зато для меня есть разница, – прошептала я. – Я хочу запомнить эту ночь навсегда. Пожалуйста, будь со мной ласков, мой дорогой.
Гарт сжал меня в объятиях и застонал.
– Временами я готов убить тебя, Элиза, – сказал Гарт, поглаживая мне шею. – Я мог бы одной рукой свернуть твое белое горлышко и выдавить из тебя жизнь.
– Зачем? Я засела у тебя в печенках?
– Ты слишком хорошо знаешь об этом, – хрипло проговорил Гарт.
Мы слились в долгом томном поцелуе. Он вонзил в меня свое трепещущее орудие. Я захлебнулась готовым вырваться криком. Должно быть, Гарт почувствовал, что со мной что-то не так.
– Ты боишься?
– А тебе не все равно?
Гарт долго молчал. Он лежал недвижим, укрывая меня своим великолепным телом, а потом сказал, убирая с моего лица черную прядь:
– Да, черт возьми, не все равно.
– Я не боюсь, – тихо сказала я. – Я только боюсь, что не смогу…
– Сможешь, – сказал он, начиная внутри меня медленное плавное движение.
– Так вот твое знаменитое лекарство, доктор? – поддразнивая, спросила я. – Что, если мне не поможет?
– Никуда не денешься, – засмеялся Гарт, – если не хочешь так провести всю ночь.
Со вздохом удовлетворения я забылась в его объятиях. Язычки зажженного им пламени ласкали меня, огонь его любви согревал меня. В эту ночь мы спали мало, истосковавшись по любви. Сама не знаю как, но ему удалось освободить меня от страшной боли, которую я носила в себе с того самого дня, когда мы любили друг друга в маленьком домике на границе «Ля Рев» и Хайлендса. В эту ночь я не думала о будущем. Я жила только настоящим.
Перед рассветом Гарт прижал меня к себе крепко-крепко и сказал:
– Ты не вернешься во Францию.
– Но, Гарт…
– Я не пущу тебя. И не спорь со мной, Элиза.
– Но ты не…
Протесты мои потонули в его поцелуе. Я слышала его жаркий шепот:
– Ты нужна мне, Элиза. Бог видит, как ты мне нужна. Будущее само о себе позаботится.
Вскоре после рассвета мы уже пересекали в шлюпках Баратарский залив. Жан и Пьер плыли в первой лодке с самыми крепкими людьми, увозя лучшие из принадлежавших ему вещей: Рембрандта, несколько великолепных серебряных кубков, которые предназначались губернатору Клайборну, но загадочным образом не попали по назначению, и несколько простых подсвечников-канделябров, привезенных с Гаити, где они украшали родительский дом. Мы с Гартом плыли на лодке вместе с Августом, Жаном-Пьером и еще тремя крепкими матросами. За нами шла еще одна лодка с оставшимся драгоценным грузом, который Жан не захотел оставлять британцам.
Я была в простом сером платье и с шалью на плечах. Помогая мне зайти в лодку, Гарт сказал:
– Твой друг Лафит сияет как сытый кот.
– То же можно сказать и о тебе.
– Приятно знать, что тебя не удостоили пожизненного клейма круглого дурака за то, что ты был дураком только временно.
Я оглянулась на Жана, который, победно улыбаясь, чуть погладил ладонью живот, одними губами спросив:
– Ты сказала?
– Что это он сейчас делает? – спросил Гарт.
– Наверное, тоскует по завтраку, – смущенно проговорила я и, сложив трубочкой губы, так, чтобы понял один Жан, показала: «non!» Жан пожал плечами и опустил руку.
Клочья тумана висели над водой. Несмотря на декабрь, воздух был густым и влажным, обещая теплый и слякотный день. Слышалась лишь птичья перекличка да хлюпанье наших багров в болотистой жиже, покрывавшей дно мелководного залива.
Внезапно тишину разорвал ружейный залп. Я во все глаза смотрела вперед, на лодку Жана, но она попала в полосу тумана, и я ничего не увидела. Мужчины в нашей шлюпке насторожились, схватившись за ружья.
– Эй, кто-нибудь, дайте мне ружье, – прошептала я, и чья-то рука положила в мою протянутую руку нож, Август снабдил меня заряженным пистолетом.
Выстрелы приближались, я уже различала крики и красные всполохи. Наша лодка оказался в кольце.
– Британская разведка, – тихо сказал Гарт. – Они, вероятно, догадались, что после их визита Лафит что-то предпримет.
Британцы были повсюду. Казалось, их не меньше сотни, они наступали со всех сторон. Наша шлюпка накренилась и едва не потонула, когда нас попытались взять на абордаж. Затем, совсем рядышком, я услышала новые залпы и крики. Пираты Лафита. В который раз Жан переиграл врага, устроив ему засаду.
Бой был жестоким. Я посмотрела на Гарта, отстреливавшегося от врагов.
– Ложись, Элиза. Ты хочешь, чтобы тебе оторвало твою дурацкую голову? – приказал он.
«Милый Гарт, – усмехнулась я про себя. – Как всегда, сама внимательность и такт!»
Атака была отбита, и наша шлюпка поплыла дальше. Густой туман скрывал от нас картину боя. Вдруг шлюпка с глухим стуком ткнулась в деревянную стену; из тумана прямо на нас выползли красномундирники.
– Гарт, – закричала я.
Он увидел их и кинулся ко мне. Гарт отшвыривал солдат одного за другим, пока здоровый детина не ударил его прикладом. Гарт упал на дно, и британец уже был готов проткнуть Гарта штыком, но не успел: я выстрелила ему в голову. Несчастный с простреленной головой с громким плеском упал в воду. Я склонилась над Гартом, чтобы проверить, насколько серьезно он ранен, и вдруг почувствовала чьи-то руки на горле. Мир стал чернеть. Эти же руки вытащили меня из лодки и куда-то поволокли. Последнее, что я помнила, взрыв смеха, а за ним – пустота.
– Когда она придет в себя, приведите ее ко мне.