— Да, ваша светлость, — ответила внучка.
Решив, что будет слишком по-детски подколоть его, упомянув отца-купца, обучившего ее искусству деловых переговоров, она деликатно промолчала.
Клейн не понял бы ее. А даже если бы и понял, это не развеселило бы его. И в этом, призналась себе Кейт, заключалась сущность их взаимного непонимания. Он был человеком, не способным посмеяться над собой. В то время как она прекрасно знала свои слабости и свое безрассудство.
«Как безумен род людской!»[2]
Образование Кейт было излишне эксцентричным, но Шекспира она читала в очень юном возрасте.
Может быть, ей стоит оставить томик пьес барда на тумбочке возле кровати деда?
Бренди оставило огненный след в его горле. Марко взял бутылку, чтобы налить себе еще глоток, но обнаружил, что она пуста. Позволив ей выскользнуть из пальцев, он откинулся на пышные подушки, набитые гагачьим пухом, и только поморщился, когда раздался звон стекла о стекло. Странно, он помнил только, что осушил лишь две первые.
Обычно он мог поглотить непомерное количество алкоголя безо всяких неприятных для себя последствий, однако сейчас чувствовал себя не в своей тарелке.
— Чао, Марко! Я вернулась. — Матрас заскрипел, когда на кровать села Палома. — Сегодня ночью тебе повезло — мадам Эрато нашла в своем подвальчике последнюю бутылку твоего любимого «Бароло».
Приподняв одно веко, Марко увидел только расплывчатое пятно изящных, ловких рук, деловито выкручивающих пробку. «Грот Венеры» не скупился на удовлетворение любых пожеланий посетителей. Это заведение может позволить себе такое, кисло подумал он, принимая во внимание невероятно высокие цены на здешних красоток.
Проклятие. Неужели его так взволновала встреча с подругой Алессандры?
Какого черта он шокировал мисс Кейт-Кэтрин Вудбридж? Скорее всего оказал ей услугу. Кейт может воображать себя женщиной света из-за своих путешествий по миру за пределами узкого круга английской аристократии, но на самом деле у нее нет никакого представления об истинной человеческой природе. Добре и зле. Свете и мраке.
Кто-то же должен просветить ее относительно истинно темной души, которая может встретиться ей на пути.
— Я чувствую себя так, словно в мою голову тычут раскаленными вилами.
— Ты в плохом настроении? — Палома скользнула ладонью под атласные простыни. — Вижу, ты не в состоянии больше пить; давай посмотрим, можно ли найти другой способ поднять тебе настроение, — игриво предложила она.
Выражение его лица смягчилось, тело затвердело. Ее бархатные пальцы легко танцевали по всей длине его члена.
— Твоя голова может не желать этого, но Il Serpente всегда в игривом настроении.
Это была правда. В тех редких случаях, когда не мог утонуть в вине, он всегда был готов погрузиться в любовные утехи.
— Ах, Марко, ты настоящая картина мужской красоты. — Она в восхищении откинулась назад, наблюдая, как огонь в камине отбрасывает, блики на его обнаженное тело. — Ты позолоченный пламенем бог.
— Который, вероятнее всего, будет жариться в аду.
— Ты большой грешник, — согласилась его партнерша. Обмакнув кончики пальцев в вино, Палома обвела ими его член, потом начала медленное, ритмичное поглаживание. — Но Люцифер и его раскаленные угли далеко в будущем. Сейчас же ты — со мной, так почему бы не насладиться моментом?
— Действительно, почему бы и нет.
Марко скользнул рукой по теплым, податливым изгибам ее бедер и приподнял их.
Нежный смех, а затем глубокий стон поплыл над слабыми облачками дыма от ароматических свечей.
Удовольствие. На короткий промежуток времени этого достаточно, чтобы удержать па цепи его внутренних дьяволов.
Глава 4
— Ночные бдения?
Марко отмахнулся от предложенного чая.
— Кофе, пожалуйста, — сказал он находящемуся рядом слуге. — Черный и крепкий.
Маркиз Линсли вернулся к своему тосту с маслом и чтению газеты.
— Ты выглядишь ужасно.
— И чувствую себя не лучше.
— Может быть, тебе следует умерить свои аппетиты к увеселениям?
Марко провел рукой по помятому костюму и галстуку. Вернувшись домой час назад, он обнаружил записку, в которой его просили немедленно прийти. Так как она казалась срочной, он не стал переодеваться и даже не побрился.
— С какой это стати?
Линсли пожал плечами:
— Чтобы к тридцати годам не оказаться оплывшей, зараженной сифилисом тушей. Но разумеется, ты единоличный хозяин своей жизни.
Откинув со лба волосы, Марко выдавил дерзкую улыбку.
— Замечу, что еще пару часов назад меня сравнили е богом.