— Вы наденете синее узорчатое шелковое платье сегодня на вечер к леди Хэмден?
— Пропади все пропадом, я совершенно забыла об этом, — Кейт бросила ручку. — Эта титулованная вдова скучна, как пресная вода, а ее музыкальная программа обычно звучит словно мешок с мокрыми кошками, пытающимися из него выбраться. Пожалуй, я предпочту отказаться.
— Вы уклонились уже от трех ее приглашений, — указала Элис. — А эта леди — хороший друг вашего дедушки.
— На чьей ты стороне? — ворчливо поинтересовалась Кейт.
— Я просто выслушала вашу короткую лекцию о том, что женщина должна быть практичной и прагматичной, — ответила горничная. — Если вы посетите сегодня прием, это польстит герцогу и может оказаться полезным в следующий раз, когда он нахмурится по поводу того, что вы хотите совершить.
— Господи, ты бы превзошла самого Макиавелли.
— Маки… что?
— Не важно, — сказала Кейт. — Это итальянский джентльмен, известный своими способностями строить самые хитроумные планы.
— Итальянец, да? Как тот темноволосый дьявол с дивными ногами? Тот, который выглядит так, словно его вылепил Мэки… Мэки…
— Микеланджело, — закончила Кейт, — Si, как тот самый.
— Неужели все мужчины из той страны так греховно красивы?
Греховно. Вспомнив искушающий изгиб рта Марко, Кейт пошевелилась на стуле, неприятно ощущая, как где- то в глубине ее тела зашевелился змий, медленно раскручивая свое извилистое тело.
Нет. Она не будет — не может, — пусть этот змий не поднимает свою безобразную голову. В юности Кейт была дрянной девчонкой, диким, страстным созданием, не скованная корсетами и условностями. Но она пообещала своим родителям измениться, бросить бродячую жизнь, чреватую опасностями и неопределенностью. Кейт знала: они глубоко сожалели, что толкнули свою единственную дочь на такое нестабильное, существование. Ее домом служила отполированная деревянная палуба, а крышей…
Кейт взглянула вверх, на тяжелые лепные розетки на потолке. Раньше крышей у нее над головой служило трепещущее, выбеленное солнцем полотно и бесконечное пространство постоянно меняющегося неба. Порывы ветра, которые она ощущала у себя на щеках, острый запах соленых морей, беспорядочные крики парящих чаек… Так что неудивительно, что здесь, в Лондоне, она часто чувствовала себя словно в заключении.
Легкое покашливание Элис вернуло ее из воспоминаний на твердую землю.
— Извини, — тихо сказала Кейт. — Я…я замечталась.
— Я вовсе не осуждаю вас. — Девушка поморщилась. — И видела достаточно красивых повес, чтобы знать, что они представляют собой.
«И я тоже», — подумала про себя Кейт.
— Поверь мне, я достаточно разумна, чтобы позволить такому бездельнику, как Гираделли, соблазнить меня.
Элис не выглядела достаточно убежденной.
— Вы знаете о реальном мире гораздо больше, чем большинство молодых леди, но мужчины бывают такими опасными. Вы прекрасно знаете, что Еву всегда винят за то, что она дала Адаму яблоко. Но готова поспорить, что проклятый змий был мужского пола.
Кейт засмеялась.
— Принимая во внимание, что граф известен, как Il Serpente, не могу не согласиться с тобой — Она надела серебряный колпачок на чернильницу, стараясь не испачкать пальцы. — Не беспокойся, я буду остерегаться его ядовитых клыков.
— Но каких очаровательных клыков, — пробормотала Элис. — И такой рот… Полагаю, женщина просто умрет от счастья после его поцелуя.
Кейт снова почувствовала жар в животе. Это никуда не годилось — чувствовать малейший признак влечения к Марко. И она должна сделать все возможное, чтобы остаться хорошей девушкой.
— Уж если я должна посетить прием в доме этой ужасной Хэмден, поскорее прикажи приготовить мне ванну, — со вздохом попросила Кейт.
И самое лучшее — с ледяной водой.
Она была здесь.
Марко осторожно прошел вперед и устроился в одной из арок с колонами в музыкальной комнате. Движение, должно быть, привлекло ее рассеянное внимание, потому что Кейт посмотрела вокруг.
Их глаза встретились.
Его сердце дрогнуло и громко забилось в грудной клетке. Не волосы медового цвета были уложены в высокую прическу, открывая элегантный изгиб шеи. Простые жемчужные сережки оттеняли ее красивой формы розоватые, словно раковины, ушки. Эффект был поразительный.
И волнующий. Вот он стоял здесь — пресыщенный распутник, отъявленный повеса. — и не отрываясь смотрел на нее, словно прыщавый юнец.
Маскируя свое смущение сардонической улыбкой, Марко лихо подмигнул ей.