В целом интерьер не был вычурным или ультрамодным. Яркие пятна лишь кое-где разбавляли теплые нейтральные цвета. Несколько современных картин, немного антиквариата. Дом впечатлял, но не поражал – в самый раз для приема деловых партнеров и состоятельных соседей.
В таком окружении сцена в передней выглядела еще мрачнее.
Водянистая рвотная масса у стены справа, в полутора метрах от входной двери. Кружочки ярко-зеленых конфетти с серийным номером тазера, из которого стреляли. В полицейской академии Тессе не раз приходилось убирать их после тренировок, и что такое электрошокер, она знала не понаслышке. Ожоги на ногах до сих пор не давали забыть.
Рядом с лужей рвоты и конфетти желтели опознавательные таблички для вещественных доказательств. Еще одна лежала у черных полос от чьей-то обуви. Тесса присела, чтобы получше рассмотреть конфетти. Толку от них было мало. С одной стороны, серийный номер позволял вычислить использованный тазер, так же как бороздки на пуле – огнестрельное оружие. Однако закон Массачусетса запрещал применение тазеров гражданскими лицами. То есть стрелявший, скорее всего, купил электрошокер на черном рынке, а документы подделал.
Следы от обуви заинтересовали Тессу больше. Протектор не отпечатался, и определить модель и изготовителя было невозможно. Вероятно, кроссовки с черной подошвой или рабочие ботинки. Только чьи? Джастина Денби? Нападавшего? Вопросы посыпались один за другим. Волнение росло.
На мгновение Тесса забылась. Она опять была у себя на кухне, только что с дежурства, служебный ремень все еще на поясе, шляпа патрульного надвинута на глаза. Она медленно достает из кобуры «ЗИГ-Зауэр» и дрожащей рукой выставляет его между собой и мужем… «Кого ты любишь?»
– Джастин Денби очень осторожен, – застрочила Диди. – Установил в доме современную систему безопасности. Она была выключена в 5:30, когда пришла экономка. Та пользуется задним входом. Сначала открывает гараж с помощью одного кода, потом подвал с помощью другого. Дверь гаража была опущена и закреплена, а вот дверь в подвал оказалась открытой. Экономка поднялась на кухню и увидела, что лежит на столе.
Обойдя конфетти и лужу рвоты у стены, Диди повернула налево, в гостиную. Тесса ступала за ней шаг в шаг, чтобы не наследить. Она все думала про то утро: домишко в рабочем районе Бостона, скромная кухонька. То, что произошло там, – и здесь, в шикарной передней… Насилие уравнивало всех, независимо от состояния, положения и профессии. Жертвой мог оказаться кто угодно и когда угодно.
В огромной кухне, которая занимала всю заднюю часть дома, было чисто, как в операционной, – и безлюдно. Тесса метнула взгляд на коллегу. Судя по машинам снаружи, в доме находились шестеро детективов, но пока она видела только Диди. Вернее, поправила себя Тесса, на первом этаже работал один полицейский. Она машинально посмотрела на потолок: похоже, наверху что-то потребовало внимания как минимум пяти человек.
– Вуаля! – Диди показала на большой стол в центре кухни.
На полированной столешнице из золотисто-зеленого гранита громоздилась куча разных предметов.
Тесса вынула из кармана пальто латексные перчатки, медленно подошла и стала разбираться.
Женская сумочка из дорогой коричневой кожи – видимо, итальянская. Смартфон. Айпод. Мужской бумажник. Еще один смартфон. Две связки ключей: одна от «рейнджровера», другая от «мерседеса». Два айпэда. Красный швейцарский нож, полностью сложенный. Розовый блеск для губ, пачка наличных и две пластины жевательной резинки в серебристой обертке.
Сумочка и одна связка ключей, скорее всего, принадлежали жене. Бумажник, складной нож, вторая связка ключей и один из смартфонов – мужу. Остальное – типичный набор современной школьницы – Эшлин.
Содержимое карманов и сумок целой семьи специально выложили посередине обеденного стола, словно подношения на алтарь.
Тесса встретилась взглядом с Диди.
– Два телефона? – спросила она.
– Три. Телефон Либби в сумочке. Мы связались с оператором. Ждем факс с детализацией звонков и сообщений за последние сорок восемь часов. По предварительной информации, ни с одного из телефонов после двадцати двух ноль-ноль вчерашнего дня не звонили. На номер Эшлин поступило несколько эсэмэсок от обеспокоенных друзей, но ответных сообщений не последовало. В двадцать один сорок восемь была последняя исходящая эсэмэска с ее номера, около полуночи – последняя входящая, четвертая по счету, от ее лучшей подруги Линдси Эдмистон. Та просила немедленно ответить.