Он налил нам обоим еще виски и быстро выпил свою порцию.
– Ну хорошо. Мой отец умер, и моя семья просит меня к ним явиться, но я не сделаю им такого подарка. Ты права. Я скрываюсь от них потому, что мне приятно думать, как они скрипят зубами от бессилия. Нельзя отказывать себе в подобном удовольствии, – заключил он. – Скажи Саксен-Кобург-Готам, чтобы катились ко всем чертям.
– Позже, – ответила я, и по одному этому слову он наконец все понял. Понимание разлилось по его лицу, как солнечные лучи на рассвете по полям, и он медленно покачал головой.
– Бедное дитя, – пробормотал он.
– Не смей. Я не позволю тебе меня жалеть, – предупредила я.
– Ты хочешь разгадать эту загадку не для того, чтобы они тебя полюбили, – сказал он, облачив в слова чувства, в которых я не смела признаться даже самой себе. – Желаешь сделать это, чтобы потом швырнуть им это в лицо.
Я осушила свой стакан и почувствовала прилив храбрости от обжигающего горло напитка.
– Что-то вроде того, – призналась я наконец.
Он надолго задумался, потом пожал плечами.
– Мотив не хуже прочих. Кстати, если спасешь жизнь человеку, а свою семью отправишь куда подальше, это может улучшить тебе настроение. Не думай, что я не заметил скрытого гнева, давящего на тебя в последнее время. И в этом я понимаю тебя лучше, чем кто бы то ни было. Ты была в ужасном настроении с тех пор, как мы раскрыли правду о твоем происхождении.
– Неправда! И, кстати, мы были знакомы всего несколько дней до того, как открыли правду. Откуда ты знаешь, какая я на самом деле? Может быть, это мое обычное состояние?
Он улыбнулся и сразу перешел к обсуждению деталей нашего расследования.
– Мы не можем забросить свои обязанности здесь, – предупредил он.
– Ну конечно, – согласилась я. – Нам просто придется работать быстрее и каждый день заканчивать дела по каталогизации до ланча. Тогда у нас будут вся вторая половина дня и вечер на расследование.
Он покачал головой.
– Ты сошла с ума. И я – тоже, раз позволяю тебе впутать меня в эту историю.
Я криво усмехнулась.
– Мы будем как Аркадия Браун и ее верный напарник Гарвин, – сказала я, вспомнив наших любимых детективных героев. Стокер утверждал, что не интересуется популярной литературой, но с тех пор, как я познакомила его с приключениями этой леди-детектива, он поглощал их одно за другим, продолжая делать вид, что ему чуждо подобное времяпрепровождение.
– Если надеешься, что я буду размахивать пистолетом и бегать за тобой как заяц с криками excelsior, то будешь ждать этого до Второго пришествия, – предупредил он. – Делаю это только потому, что знаю: я не смогу тебя отговорить, а тебе нужен человек, который бы прикрывал твой тыл, раз ты собралась иметь дело с убийцей.
Я улыбнулась и подняла свой стакан.
– Приключение начинается.
Глава 5
Будучи натуралистами, мы со Стокером подошли к вопросу расследования в сугубо академической манере. Во-первых, решили собрать как можно больше информации. Стокер должен был закончить чучело особо противного нильского крокодила, так что я, разобравшись со своими ежедневными обязанностями в Бельведере, воспользовалась случаем и погрузилась в изучение богатого собрания периодических изданий лорда Розморрана, по частичкам собирая все возможные сведения о деле Рамсфорта. На наше счастье, лорд Розморран был любителем газет и подписывался как на уважаемые широкополосные издания, так и на самые грязные таблоиды со всех уголков королевства, от Грейвсенда до Джон-о’Гротса. В более дешевых статьях ожидаемо нездоро́во смаковались все подробности, описывались потоки крови, которыми был залит убийца, а солидные издания высокомерно осуждали богемную жизнь и сопутствующее ей аморальное поведение. У нас не было возможности обследовать место преступления по свежим следам, но мы, во всяком случае, могли получить представление об этой истории со всех возможных точек зрения.
Я листала газеты до тех пор, пока у меня не заболели глаза, а пальцы не стали черными от типографской краски; важные пассажи я зачитывала вслух и конспектировала. Я убедилась, что Луиза сумела сообщить мне все неоспоримые факты в этой истории: Артемизия была мертва, а Майлз Рамсфорт, категорически отказавшись давать показания по этому делу, вскоре должен быть повешен за убийство. Все остальное могло стать предметом спекуляций. Одна скандальная газетенка называла его детищем Люцифера, а более качественная пресса, кажется, считала его щеголеватым, обаятельным джентльменом, который благородно предпочел хранить молчание и скорее пойти на виселицу, чем своим признанием спровоцировать дальнейшие скандалы. Беременность Артемизии обсасывалась, как мозговая косточка, неистовыми журналистами бульварных изданий и аккуратно замалчивалась их более образованными собратьями. Единственное, на чем все сходились: чем быстрее его повесят, тем будет лучше для всех.