Я не слушаю её почти. О своём думаю, киваю иногда…
Не понимала никогда, как она в школе работает. Да ещё и завучем школы искусств. С ней же постоянно какие-нибудь казусы случаются. Она вообще не в себе временами.
Помню однажды пришла она вечером с работы. Я тогда к ней в гости заехала. Стоит в коридоре и ржёт. Мы выскочили к ней, понять ничего не можем. А она нам на туфли показывает, сказать ничего от смеха не может: на ногах туфли разного цвета и на разных по высоте каблуках. Так весь день и проходила, не могла понять, что же ей неудобно-то так, и почему это ученики-идиоты на неё так подозрительно смотрят и загадочно улыбаются.
Про старого «члена», который ещё встанет, — до сих пор без смеха вспоминать не могу. Когда она залепила дедушке в трамвае, с партийным значком на груди, который никак не мог подняться: «ну ничего, вы старый член, ещё встанете» — трамвай лежал от смеха. Даже «старый член».
Галя, с которой я буду жить, вообще мне однажды выдала, что педагоги жёстко бухают. Ну жёстко-жёстко — не знаю, но побухивают, да. Ирочка с подругами так точно. Не раз мне дядя Женя звонил и просил доехать до неё — спасти от жёсткого похмелья, потому как встать она не могла. Один раз после особо весёлого застолья умудрилась батарею бровью поймать. У меня такого даже после голубенького шампанского не было.
Неожиданно она вдруг тормозит свой словесный понос:
— Кать, я зачем к тебе пришла-то, — озарение на лице, — мне нужен педагог хореографии позарез. Всё равно у тебя работы нет, так что пошли…
Ха! — со следующей недели, я выхожу работать в школу учителем хореографии.
Обалдеть!
Сама не поняла, как так получилось, но надо уже чем-то заниматься и с чего-то начинать, тут Ирочка права. Учитывая офигенную зарплату, которую я буду там получать, берут они всех, кто согласится — не до жиру. Не смущает даже отсутствие профильного образования.
И надо опять брать переводы и реанимировать свой испанский. Нельзя его забрасывать. Я столько лет им занималась. Матвей мне курсы навороченные оплачивал с носителями языка. Сам всегда меня на эти курсы отвозил и забирал. Прям за ручку из аудитории выводил. Мне приятно было…
Господи! — опять он.
Не понимаю, как с этим жить. Не понимаю, как жить и не вспоминать его каждую минуту своей жизни. И чтобы сердце ещё так дико не трепыхалось при воспоминаниях о нём.
Может быть, когда-нибудь, я научусь…
Время, говорят, лечит…
Надеюсь…
Гоню мысли о нём и пытаюсь думать о себе и дне сегодняшнем…
Работа мне нужна. Деньги нужны. Мне очень нужны сейчас деньги. Зарплаты училки только на квартиру хватит, да на хлеб.
Повезло, что Ирочка за болтовнёй про машину не вспомнила. Я ведь так про неё ничего и не узнала…
Завтра встреча со следователем, узнаю всё…
Глава 18
— Катерина, ну я же просил не прятаться от меня, — недоволен, но тем не менее улыбается и встаёт, когда вхожу. — Всё равно же я тебя нашёл.
Молча прохожу и сажусь.
— Я могла бы не приходить, — не могла бы, — думаю про себя, но ему говорю обратное.
— Могла бы, но тогда бы я вызвал тебя официально. Тебе это надо?
— У меня была причина, — не смотрю на него, смотрю в окно. — Вы меня сдали… — Иду ва-банк, сама ни в чём не уверена. Но меня защитить некому, надо что-то делать.
Молчит какое-то время. Сканирует меня своим профессиональным взглядом.
— Кто? — вдруг спрашивает.
— Братья Храмовы… — разворачиваюсь к нему. Хочу видеть его глаза.
— Бл*ть, — резко встаёт со стула, — это невозможно. Виктор не мог тебя обидеть. Ручаюсь за него, как за себя. Я давно его знаю. У него принципы — он слабых не обижает, и я видел его несколько дней назад— он бы сказал, — наклоняется ко мне, опираясь руками на стол. — Кать, может ты что-то перепутала?
— Может ему есть что скрывать? — отвечаю на вопрос вопросом и продолжаю смотреть ему в глаза. Он садится и недовольно ухмыляется. Значит, всё-таки сдал… козёл. Противно. Даже разговаривать с ним сейчас противно.
— Что случилось, расскажи? — отворачиваюсь.
Казалось, что забылось всё, но сейчас, когда вспоминаю, опять начинаю нервничать. Да и не хочу я ему ничего рассказывать. Нашли крайнюю. Набросились всем скопом. Выслужиться все хотят. Обидно. Так обидно, — до слёз. Не хочу, чтобы он слёзы мои видел.
— Кофе будешь? — нарушает затянувшуюся паузу первым…
— Буду, — мысленно даю себе пинок и напоминаю причину своего визита.
Он начинает звонить.
Пока нам несут кофе, ставит передо мной стакан с водой. Залпом выпиваю. Становится чуть лучше. По крайней мере, со слезами удаётся справиться.
— Я поговорю с ним, не переживай. — тон поменял, не давит больше интонацией. — Удивила ты меня, конечно… Я был уверен, что всё нормально. Там не должно было ничего случиться, я его очень хорошо знаю — он мне ничего не говорил, — кладёт сигареты на стол. — Кури, если хочешь. — сам прикуривает и встаёт. Начинает ходить за моей спиной. Бесит.
— Я такие не курю, — капризничаю. Я вообще пытаюсь бросить, но мои потрёпанные нервы, мне этого не позволяют. Срываюсь постоянно.
Ничего мне не говорит, звонит куда-то. Нам тут же приносят пачку тонких сигарет с ментолом. Прикуриваю. Успокаиваюсь немного.
Он продолжает ходить за моей спиной. Стараюсь не думать о нём, но получается не очень — его присутствие за спиной, сильно раздражает.
— Слушай, — наконец садится, — я с Виктором встречаюсь сегодня. Обсудим с ним твой вопрос. Если там что-то и было, то больше не повториться, если ты, конечно, сама не захочешь, — он хороший мужик, надёжный. И не бедный, кстати. — наклоняет голову, наблюдает за моей реакцией. Это он о чём сейчас? — Если ты решишь наказать кого-то, то накажем, — не сомневайся. Но я тебе обещаю, что никто тебя больше не тронет. И ты можешь всегда мне звонить. По любому вопросу. Поняла?
Говнюк — подумала про себя и кивнула, в знак согласия…
— Вот и хорошо. Успокоилась? Можем переходить к нашим вопросам?
Киваю…
— Ну что, появлялся кто-нибудь? — расслабленно откидывается на спинку кресла.
— Нет… — на моё «нет» — усмехается. Не верит, похоже.
Ставит передо мной стакан с водой.
Я дышать перестаю…
— Мы думали, что они на похоронах отца появятся, — начинает без всяких прелюдий, — но они не появились. Наши дежурили, ждали. Так и не дождались. С дамой зато интересной познакомились. Говорят, жена Матвея… — Закрываю глаза. Пальцами переносицу зажимаю, чтобы не разрыдаться. В груди пожар разгорается моментально. — Мужа своего она, естественно, не видела, и знать не знает где он. Но там дама такая: «палец в рот не клади, — откусит по локоть». Документов не показала… — прорываются сквозь дикий стук сердца его слова, — но местные подтвердили, что… — не слышу больше ничего. — Кать? Слышишь меня? — громко зовёт и трясёт меня за руку. Распахиваю резко глаза и втыкаюсь в его внимательный взгляд. — Ты чего так расстроилась?
— Я знала их отца, — губы дрожат…
— Ну это жизнь, — разводит руки по сторонам, — все мы там будем… когда-нибудь. Он тебе вообще никто. Так за каждого переживать, здоровья не хватит — нельзя так. Нежная ты какая-то. Сильный мужик тебе рядом нужен. Такие, как ты, в одиночку, не выживают — пододвигает ко мне стакан. Кручу в руках стакан, не понимаю о чём он. — Успокоилась? — не ждёт моего ответа. — Пойдём, покажу тебе кое-что.
Встаёт…
Я встаю, вслед за ним…Ног не чувствую. Тело ватное.
В голове вереница мыслей и все они режут на мелкие кусочки моё израненное сердце…
Мне жаль их папу…Он мне очень нравился…
И что значит жена? Как такое возможно?
Сердца стучит так сильно, что перекрывает звук наших шагов. В висках пульсирует. Пытаюсь дышать, но воздуха катастрофически не хватает…