Пообещала ей разобраться с этим вопросом. Сама без понятия, как я буду разбираться. Не следователю же звонить? Даже думать о нём не хочу, после последней нашей встречи. Да и налог она уже оплатила, чтобы её не дай бог, к какой-нибудь ответственности не привлекли и теперь я ей денег должна. Она, слава богу, их с меня не требует сразу, может и подождать немного.
Ладно, разберусь как-нибудь, до следующего года. Найду способ.
Разозлилась после её звонка и помыла полы, футболкой Матвея. Моя любимая, когда-то, его футболка с оптимистичной надписью: «Life is better in shorts flip-flops», в которой я спала в первую нашу встречу, больше не пахнет Матвеем — она пахнет моющими средствами и служит мне половой тряпкой. Сильно лучше мне от этого не стало, но хоть что-то.
Упаковала все его вещи и затолкала глубоко в шкаф. Выбросить пока не решилась, но зато нюхать на ночь перестала. Отвыкаю…
Разместила своё резюме везде, где только возможно. Опять занялась испанским, дала объявление на переводы, может хоть что-то появится в ближайшее время.
Школа позволяет только квартиру оплачивать и с голоду не умереть. Дети, конечно, отвлекают от невесёлых мыслей, и мне нравится с ними работать. Но денег особых не приносит. А мне деньги нужны.
Боже, как же мне нужны деньги. Брата нужно вытаскивать. Должок у меня перед ним.
С младшим братом у нас разница в восемь лет. И, по большому счёту, мы никогда не были с ним близки. В детстве в мои обязанности входило следить за ним, и я его временами за это жутко ненавидела. Потому как, когда мои друзья шли в кино, я сидела с ним. Когда все гуляли, я вынуждена была гулять с ним. Когда я закончила школу, я сразу уехала и наше общение, практически прекратилось. Мы даже не созванивались с ним никогда, только с праздниками друг друга поздравляли, да и то, почти всегда через мать или через старшую сестру.
Он в детстве, был вредным, капризным и маминым любимчиком, обижать его было нельзя — чревато.
Кроме того, что он занимался карате, на которое я его должна была водить, я про него ничего и не знала. Даже когда я домой приезжала, мы с ним не общались. Не было у нас точек соприкосновения, настолько мы были разными.
Но когда мне сестра позвонила и сообщила, что Пашка влип в неприятную историю — я была в панике. Мать тогда попросила у меня денег на адвоката, но Матвей не обратил внимания на мои просьбы. Больше мне не к кому было обратиться, и я закрыла свою боль и переживания глубоко в себе, да ещё и заболела сильно. Матвей же больше не поднимал этот вопрос. Я списала его молчание на возраст — молод ещё, ему всего двадцать.
Моему брату сейчас двадцать и он сидит. Чёрт!
Моя сестра в двадцать вышла замуж за своего одноклассника, который только-только дембельнулся из армии, а через год у них родился ребёнок. Чёрт!
Матвею сейчас двадцать один и я мечтала выйти за него замуж. Чёрт!
Что со мной не так? Чем я думала?
Я должна вытащить своего брата.
Каждое утро, с этой мыслью, я бегу в парк и нагружаю себя по максимуму. Чувствую, как становлюсь сильнее и спокойнее. В этом, не самом лучшем парке, в не самом лучшем районе города, почти никого нет. Даже с собачками никто не гуляет. Мне это нравится. Мне нравится одиночество.
Раздражает немного мужчина, который подошёл ко мне в первый день. Он тоже, как ни странно, бегает там почти каждый день. Успокаивает, что он ко мне больше не подходит. Но моя паранойя, всё ещё со мной. Я по-прежнему с опаской смотрю на незнакомых людей, которых вижу рядом больше одного раза, особенно мужчин.
Ему что, больше заняться нечем? Не похоже, что он бедствует, судя по его кроссовкам и костюму. Или ему, как и мне, это всё досталось из прошлой жизни, а сейчас настали сложные времена?
Наблюдаю за ним, когда его вижу, но близко стараюсь не подходить. Он высокий, сильный, в хорошей форме — это заметно. После пробежки, почти всегда идет в спорт бар. Меня это тоже напрягает.
Иногда мне кажется, что он на меня смотрит и тогда, я стараюсь убежать из поля его зрения.
Сегодня так вообще вокруг меня постоянно бегал. Я психанула.
Дождалась пока он в бар зайдёт, и пошла за ним. Захожу, игнорирую всех, сразу к нему иду, чулочек свой серенький, на ходу, с головы стягиваю — жарко, потому как, да и чтобы узнать меня проще было, если что. Вдруг ему фото моё показывали.
— Ты кто? — спрашиваю в лоб.
Он ошалел похоже. Сидит, с интересом моё лицо, давно забывшее про макияж и про щипчики для бровей, изучает. Я, как дура, стою перед ним, не знаю, что делать, а он молчит.
— Мартин. — наконец снисходительно сообщает, растягивая губы в белозубой улыбке.
— Что делаешь здесь? — мне уже отступать некуда.
— Решил отдохнуть после пробежки, — показывает на стакан с водой, с трудом сдерживая смех.
— И всё? — Чёрт!. Уже не знаю, как свалить. Все притихли вокруг, с интересом нас рассматривают, прислушиваются.
— Ещё бегаю тут иногда, мама у меня недалеко живёт, — громко говорит, зараза, чтобы все слышала.
Разворачиваюсь и быстро иду на выход, натягивая на ходу свой серенький чулочек на голову. Провалиться сквозь землю хочется. Щёки горят от стыда, в висках шумит. Шизофреничка ненормальная, — ругаю себя, на чём свет стоит. Вот зачем за ним попёрлась? — позорище. Сейчас ещё и бегать негде будет…
— Девушка, — останавливаюсь, но не поворачиваюсь. Не знаю что делать. Может прощения попросить? Разворачиваюсь к нему лицом: — извини, я перепутала, кажется.
— Жаль, — он веселится и не скрывает этого, — может тогда позавтракаешь со мной, раз уж ты меня обнадёжила и…перепутала.
— У меня времени нет… — не знаю, что ещё придумать…
— Нет времени в субботу?
— Ага, — киваю.
— А в воскресенье?
Неожиданно прыскаю, закрывая лицо руками. Господи, но нельзя же так. Нельзя в каждом незнакомом человеке, врага видеть. Успокоиться уже надо, наконец. Не нужна я никому…
— Я подумаю… — отрываю руки от лица. Сама смеюсь…
— Хорошо, — улыбается, — тогда я жду тебя завтра….
Киваю.
— Как тебя зовут? — доносится до меня из-за спины.
Разворачиваюсь и кричу ему:
— Завтра скажу.
Иду домой, ржу над собой и над своей паранойей. Настроение, как ни странно, приподнятое. Давно такого не было. Бегу, по ступенькам на свой пятый этаж, даже песню напеваю. На предпоследней лестничной площадке кто-то стоит. Не обращаю внимания.
Он делает шаг мне навстречу…
Глава 21
— Катя… — родной, чуть хрипловатый голос, парализует…
Я так долго мечтала об этой встрече. Так долго, что уже почти перестала её ждать.
Я часто её себе представляла. По-разному представляла. Раньше, когда они только уехали, мне казалось, что когда я их увижу, когда кого-нибудь из них увижу, я вцеплюсь в него мёртвой хваткой и больше никогда не выпущу из рук. Когда я думала об этом, я так сильно сжимала кулаки, что разжать их было почти невозможно. Больно было.
Потом мне хотелось их убить, особенно Матвея. Он оставил такую глубокую рану в моей груди, что затянуться бесследно она вряд ли когда-нибудь сможет. Этот шрам будет болеть всегда, при каждом порыве ветра, срывающем первый жёлтый листочек с дерева, будет болеть…
А сейчас я стою и не могу пошевелиться. Только глазами по нему бегаю, пытаясь рассмотреть его в потёмках лестничной площадки. Он осунулся. И эта кепка на нём странная. Не идёт она ему. Зачем он её нацепил? — он никогда в кепках не ходил…
— Катенька, — сам подходит, обнимает и крепко прижимает меня к себе. Я не сопротивляюсь. Утыкаюсь носом в его грудь. Глаза закрываю. Запах его вдыхаю. Он такой же и в то же время другой. Я чувствую разницу, никогда их не перепутаю. Его сердце так громко колотится сейчас, что заглушает все звуки вокруг, больше не слышно ничего. Только он…