Я нахожу чулан, захожу внутрь и включаю свет. Здесь полно декораций, тарелок, чашек, скатертей и всего, что только можно придумать для Хэллоуина. Я прохожу чуть дальше и тянусь к коробке с искусственной паутиной, как вдруг дверь за мной захлопывается. Повернувшись, я тянусь к дверной ручке, но обнаруживаю, что дверь заперта. Нахмурив брови, я снова начинаю трясти дверную ручку. Все еще заперто. Отлично. Я застряла здесь.
Несколько раз стучу кулаками в дверь, зову, но никто не приходит мне на помощь. Должно быть, все внизу. Вздохнув, я поворачиваюсь и смотрю на коробки. Просто замечательно. Я здесь, но у меня нет возможности выбраться или позвать на помощь. Телефон я оставила в сумочке, в офисе. Я снова стучу по двери, несколько раз, кричу все громче и громче. Проходит несколько минут, и я начинаю волноваться. В конце концов, кто-нибудь сюда придет, но здесь жарко, душно, и я хочу поработать, а не торчать в проклятой кладовке.
Я сижу несколько минут, размышляя, как, черт возьми, выбраться из этой ситуации. Пожав плечами, решаю разобраться с украшениями. Через некоторое время дышать становится немного труднее, поэтому я разворачиваюсь и снова бью по двери, громко зовя. По-прежнему никого. Чувствуя себя немного напряженно, я снова пытаюсь отвлечься на украшения, но мне очень не нравится ощущение, которое я испытываю. В груди все сжалось, и я начинаю паниковать. Вряд ли найдется человек, которому нравится находиться в месте, откуда нельзя выбраться, даже если это всего лишь чулан.
Я снова бью кулаками по двери, зову чуть громче и яростнее. Мой голос и в лучшие времена негромкий, так что вряд ли его можно назвать звучным. Но я все равно пытаюсь. Я уже почти сдалась, когда дверь распахивается. Не ожидав этого, я отшатываюсь назад. Из моего горла вырывается крик, ноги подкашиваются, и я падаю на ящик, проваливаясь в него и раздавливая все украшения. Две большие руки тянутся вниз, обхватывают мои руки и тянут к себе. Я сталкиваюсь лицом к лицу с Оливером. Он стоит, не отпуская меня, и смотрит на меня своими напряженными ореховыми глазами.
Он обладает классической внешностью: светло-каштановые волосы беспорядочно спадают на лоб, словно так и было задумано. Кожа – нежно-коричневая, а глаза – глубокого лесного оттенка. У него очень мужественные черты лица, соответствующие его крупному, очень мускулистому телу. Несколько татуировок расположились на одной руке и исчезают под темной рубашкой. Те, которые он всегда носит. Он великолепен, как плохой парень, но при этом потрясающе красив. Его татуировки и строгие черты лица придают ему изюминку, но в то же время и мягкость.
— Прости, — шепчу я, глядя на него сверху. — Я заперлась здесь. Не была уверена, что кто-нибудь услышит мой крик.
— Я шел за украшениями, когда услышал твой голос. Ты ранена? — у него насыщенный, глубокий и хриплый голос. Идеально подходит ему.
— Нет, я не ранена. Немного смущена, но не ранена.
Он изучает меня.
— Тебе следовало бы быть осторожнее. Если бы здесь никого не было, ты могла бы провести здесь некоторое время.
Я краснею и киваю, отступая назад. Он отпускает меня, опуская руки по бокам.
— Я Джейд, — говорю я, на секунду встречаясь с ним взглядом, а потом отворачиваюсь, щеки все еще горят.
Он невероятно пахнет.
— Я знаю, — говорит он, его голос низкий.
— А ты Оливер.
Его глаза вспыхивают, когда я снова встречаюсь с ними взглядом.
— Да.
— Приятно познакомиться, — говорю я и протягиваю руку, чувствуя себя неловко в ту же секунду, как это вырывается у меня изо рта.
Он кивает, протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими, осторожно пожимая мою руку. Это приятно, очень приятно. Я пытаюсь сдержать румянец, не давая ему расползтись по моим щекам. Я отпускаю его руку, и он на мгновение задерживает на мне взгляд, а затем снова смотрит в сторону декораций.
— Нужна помощь? Я тоже ищу украшения, так что мы могли бы сделать это вместе.
Мое сердце бешено колотится. Возможность поработать с ним, может быть, завязать разговор? Да, пожалуйста.
— Это было бы здорово, спасибо. Мне, наверное, понадобится помощь, чтобы развесить некоторые из них. Я не очень высокая.
Его глаза опускаются вниз по моему телу, а затем он качает головой:
— Нет, не очень.
Не знаю, сказал ли он это в хорошем или плохом смысле, но то, как он провел глазами по моему телу – совершенно не волнует. Это заставляет меня чувствовать себя живой, нервной, счастливой и тревожной одновременно. Моя кожа покрывается мурашками, и я сглатываю, проводя пальцами по своим каштановым волосам, и выпрямляюсь. Хорошо ли я выгляжу? Интересно, что он обо мне думает? Я всегда считала себя... слишком маленькой. Моя миниатюрная фигура едва достигает его плеч, а волосы длинные, прямые и, я бы сказала, довольно простого оттенка коричневого. Мои голубые, как небо, глаза, без сомнения, являются моей лучшей чертой.
Я никогда не была одарена изгибами, большой грудью или отличной круглой попкой, поэтому часто задаюсь вопросом, есть ли у меня те достоинства, которые мужчины считают привлекательными.
— Возьми коробку, — говорит Оливер, отвлекая меня от размышлений.
Я тянусь вниз, хватаю коробку и поднимаю её на руки, которые с трудом обхватывают её. Я протискиваюсь вперед, а Оливер наблюдает за мной, подняв брови. Затем, вздохнув, выхватывает коробку из моих рук и без труда несет её в холл, после чего тянется за другой. Мои щеки снова вспыхивают. Отлично, он, наверное, считает меня бесполезной. Я даже не могу удержать коробку. Он перетаскивает коробки на балкон и вытаскивает фальшивую паутину, глядя на нее с отвращением.
— Это будет нелегко.
Я смотрю на запутанный беспорядок.
— Нет, но, наверное, хорошо то, что это должно выглядеть грязно, так что мы сможем избежать неприятностей.
Он кивает и вытаскивает большие прядки.
— Ты возьмешь один конец, мы растянем его настолько, насколько сможем, и просто прикрепим к перилам кусочек за кусочком.
— Хорошо, — говорю я тихим голосом, беру один конец странной на ощупь паутины и растягиваю его. Оливер находит бечевку и начинает привязывать её к перилам, и мы медленно продвигаемся вперед, прикрепляя её как можно лучше.
— Ты давно знаешь Кеная? — осмеливаюсь спросить я, пытаясь завязать разговор.
— Да, — бормочет Оливер. — Уже давно.
Точно.
— Отличное место у них тут.
Он смотрит на меня.
— Да.
Боже, как правило, я мало разговариваю, и вот почему. Когда люди не отвечают мне, это заставляет меня чувствовать себя глупо. Я закрываю рот и просто иду дальше. На какое-то время тишина становится крайне дискомфортной, и я кручусь на месте, пытаясь понять, что делать. Я не хочу заводить разговор, если он не в настроении говорить, но это молчание убивает меня.
— Ты давно здесь работаешь? — спрашивает Оливер примерно через десять минут, его глаза скользят в мою сторону.
— А.
Черт, теперь я нервничаю из-за того, что он разговаривает со мной.
— Не совсем. Я приехала сюда по той же причине, что и все остальные, полагаю. Но почувствовала себя здесь как дома и захотела большего, поэтому Марли предложила мне работу. Так что, думаю, во мне всего понемногу.
— Ты была одной из тех, кто приехал сюда, чтобы найти покой? Уйти от чего-то?
Мои глаза обращены к нему, и он наблюдает за мной с напряжением, которое я не могу уловить. Как будто он может определить, просто взглянув на меня, лгу я или нет. Я сглатываю и решаю просто сказать ему правду. Мой психотерапевт посоветовал поговорить о бывшем, чтобы помочь исцелиться, потому что я так долго держала все в себе и вела себя так, будто его не существует и того, что он сделал со мной, не было. Это она посчитала «нездоровым».
— Так и было, — говорю я, еще больше растягивая паутину. — Мой бывший парень доставил мне некоторые проблемы.