— Нет, еще не сейчас. Давайте сядем и поедим.
— Послушайте, я думаю, мне надо отправиться в гостиницу, а потом пообедать по-настоящему. Не то что я не ценю ваше предложение, — добавил он. — Но мне хочется выпить чего-нибудь покрепче и съесть бифштекс с кровью, чтобы забыть, чем меня кормили в самолете.
— Вы будете в городе сегодня вечером? — спросила Реджина, и ее пульс участился, когда она снова увидела его потрясающие голубые глаза и загорелое задумчивое лицо. — Клинт, пожалуйста, оставайтесь здесь…
— Нет, — быстро ответил он. — У меня заказан столик в ресторане, и я уже опаздываю… — Клинт поискал свой стетсон, вспомнил, что не принес его, кивнул и пошел вдоль бассейна.
Реджина задумчиво смотрела ему вслед. Сердце постепенно успокаивалось. На землю спустилась ночь. Волнение, вызванное его присутствием, улеглось.
Одиночество внезапно обволокло Реджину, будто холодным влажным туманом. Как обычно, единственные руки, способные обнять и согреть, были ее собственные.
Глава четвертая
Вечером того же дня Клинт сидел в ресторане, который был более известен знаменитыми клиентами, чем кухней. Пытаясь сосредоточиться на беседе с блондинкой, сидящей напротив, он тайком поглядывал на часы. От спиртного ему не стало легче, а аппетит исчез задолго до того, как ему подали бифштекс. Клинт чувствовал себя одиноко, хотя красивая блондинка излагала весьма дельные мысли об организации сбора средств для помощи диким животным. Ему следовало бы внимательнее прислушиваться к ее предложениям — она не только принадлежала к высшему обществу, но и была подругой его тещи. Однако у него в голове вертелся один вопрос: съела ли девушка с зелеными глазами за весь день что-нибудь, кроме крекеров с сыром?..
Девушка с зелеными глазами? Что такое, черт возьми! Когда он начал так называть Реджину Флинн? И почему он забыл сказать ей, что собирается вывезти мебель из хозяйской спальни? Ведь именно для того, чтобы предупредить ее об этом, он и поехал к ней днем.
Клинт осушил свой стакан и сделал знак официанту снова наполнить его. Блондинка все еще говорила. Ее манеры стали мягче. Она выглядела очень привлекательно, но все, что он чувствовал, — это лишь благодарность за ее интерес к его проектам.
Неожиданно для себя самого он зевнул. Она заметила. Смущенный, Клинт коснулся ее руки.
— Кэролайн, прости, я такой невежа сегодня. Это из-за смены часовых поясов, — пояснил он, сухо улыбаясь. — На прошлой неделе я перелетел с одного края мира на другой. Даже не знаю, сколько часовых поясов я пересек!
После того как она согласилась перенести их встречу, Клинт поднялся в свой номер и обнаружил, что спать ему расхотелось и он полон энергии. Клинт мог бы остаться с Кэролайн, и, конечно, они скоро оказались бы в постели. Но обманывать женщину, которую любил, он не мог…
— Кого ты обманываешь, Витфилд? — пробормотал Клинт. — Женщина, которую ты любил, давно мертва. — Он посмотрел на часы — десять тридцать. Интересно, мисс Флинн уже в кровати?
Картины, мгновенно вставшие перед его мысленным взором, растревожили его. Он прогнал их и набрал домашний номер телефона, напоминая себе, что звонок чисто деловой. Он должен отделить личные вещи от семейных реликвий, прежде чем приедет грузовик для перевозки мебели.
Услышав ее мягкое «алло», Клинт закашлялся.
— Реджина, приношу извинения, что звоню так поздно, но завтра я должен видеть вас. Когда вам будет удобно?
— Завтра я работаю весь день, но мы можем встретиться после работы, скажем часов в шесть, — ответила она.
— В пять, — настоял он.
— В пять, — согласилась она. — Я буду ждать.
Повесив трубку, Клинт опустился на стул и потер лицо.
Завтра в пять часов она будет ждать. Чувствуя себя ужасно беззащитным, он боролся с желанием дать волю воображению. Однако его внезапно охватила тоска. Обрывки воспоминаний возникли в памяти, как обломки затонувшего корабля в ночном море. Клинт вскочил на ноги, и его сердце забилось с глухим стуком. Руки сжались в кулаки. Слезы могли бы помочь, предположил он, но слез не было. Он никогда не плакал.
Ужасная потеря оставила глубокий, зияющий провал в его сердце. Оно просто высохло, как пустыня, где ничего не растет. Он ничего не чувствовал, ничего не хотел; он просто существовал…
Не совсем так, подумал мрачно Клинт, подходя к окну, чтобы посмотреть невидящим взором на величественную панораму Хьюстона. Конечно, что-то он чувствовал. Слишком глубокое горе. Ощущение вины, не поддающееся доводам рассудка.
По словам его друга-психиатра, у него была типичная «вина оставшегося в живых», часто встречающееся и необъяснимое ощущение. Но легче от его слов не становилось.